Любовь и фантазия - [3]
В тот день, 13 июня 1830 года, эта встреча лицом к лицу длится два, три часа и даже больше — до самого предполуденного взрыва. Словно завоевателям предстояло стать возлюбленными! Продвижение кораблей, устремлявшихся вслед за солнцем, совершалось так медленно и так незаметно, что казалось, будто это глаза Неприступного Города вынудили их застыть там, над зеркалом зеленоватой воды, в ослеплении взаимной любви с первого взгляда.
Безмолвие этого величавого утра предшествует нескончаемым крикам и убийствам, которые наполнят последующие десятилетия.
Три девочки сидят в заточении в светлом доме посреди одной из деревушек сахеля, окруженной бескрайними виноградниками. Я приезжаю сюда весной и летом на школьные каникулы. Очутиться в здешних краях и оказаться запертой вместе с тремя сестрами — это называется у меня «поехать в деревню». Мне было десять, потом одиннадцать, потом двенадцать лет…
Летние игры с младшей из девочек, которая старше меня на год или на два. Вместе мы проводим целые часы на качелях, в глубине сада, возле заднего двора. Однако временами мы прерываем свои игры, чтобы подсматривать сквозь ограду за крикливыми местными жительницами в соседних, наглухо закрытых дворах. В сумерках открываются ворота, пропуская стадо, состоящее из нескольких коз; я учусь доить самых послушных. И под конец пью молоко прямо из бурдюка, хотя меня тошнит от запаха дегтя. Меня почти не тяготит отсутствие возможности побродить по пыльным деревенским улочкам.
Жилище очень просторное. Множество прохладных, затененных комнат, наполненных матрасами, прямо на полу, сахарскими покрывалами, коврами, сотканными некогда хозяйкой дома — родственницей по мужу моей матери, уроженкой соседнего селения.
Я никогда не вхожу в заднюю комнату: там сидит в постоянной полутьме совсем дряхлая старушка. Нам с младшей из сестер случается иногда застыть на пороге при звуках тусклого голоса, который то сетует на что-то, то кого-то обвиняет, разоблачая воображаемые заговоры. К каким забытым всеми драматическим событиям, возвращаемым к жизни бредовыми видениями впавшей в детство старушки, мы прикасаемся? Нас парализует таящаяся в ее голосе сила отчаяния. Мы не умеем, подобно взрослым, отгородиться от этого привычным заклинанием или стихами из Корана, произнесенными вслух достаточно громко.
Это, в общем-то, уже потустороннее присутствие понуждает женщин не пропускать ни одной положенной на день молитвы. В самой просторной комнате, рядом с кухней, одна из них обычно шьет или вышивает, а другая тем временем, наклонившись, живо перебирает чечевицу или пуашиш[5] рассыпанные на чистых полотенцах, расстеленных на полу. Потом вдруг пять или шесть женщин разом поднимаются, набрасывают на голову и на плечи покрывала, отчего сразу становятся тоньше, и в полном молчании, с закрытыми глазами стараются сосредоточиться, чтобы все силы отдать искупительной молитве. Словно призрачные видения, они все вместе склоняются несколько раз до самого пола… Моя мать присоединяется иногда к этой группе набожных женщин, которые падают ниц, касаясь губами холодных плит.
А мы, девочки, убегаем и прячемся под мушмулой, чтобы забыть нескончаемый монолог древней старушки и неистовый шепот тех, других. Мы отправляемся считать голубей на чердаке, вдыхать в сарае запах раздавленных сладких рожков и сена, растоптанного кобылой, которую увели на работу в поле. Мы соревнуемся — кто выше взлетит на качелях. Пьянящее чувство охватывает нас, когда мы в мгновение ока попеременно взлетаем выше дома и как бы повисаем над деревней. Какое блаженство парить так, чтобы ноги оказывались выше головы, не слыша ни гомона скотины, ни женских голосов.
Несмотря на некоторые пробелы, в памяти моей запечатлелось и вдруг всплывает воспоминание об одном нескончаемом, знойном лете. Полусумасшедшая бабушка, должно быть, умерла минувшей зимой. Женской родни там стало заметно меньше: в соседнем селении тем летом праздновалось множество обрядов обрезания и свадеб-столько новобрачных нуждалось в поддержке, в утешении, в поздравлениях — нашлось занятие всем обездоленным приживалкам… Поэтому в деревне я застала девочек чуть ли не в одиночестве.
Во дворике, хотя там были и козы, и рожковое дерево со сладкими плодами, и чердак с голубями, я вдруг затосковала о лицее, об интернате. Я с удовольствием описываю моим подружкам игру в баскетбол. Мне, должно быть, лет двенадцать-тринадцать, но выгляжу я старше: чересчур высокая и, наверное, чересчур худая. Старшая из сестер то и дело напоминает, что во время моего первого появления в городе, когда я по случаю какой-то церемонии надела покрывало, одна из местных матрон кружила вокруг меня, точно пчела.
— Ее сын, верно, влюбился в тебя, на него произвели впечатление твой силуэт и глаза! Первое твое сватовство не за горами!
Я вся трясусь, топаю ногами, непонятная неловкость только подстегивает мое детское негодование. Целыми днями я дуюсь на старшую из сестер.
С младшей тем же летом мы обнаружили библиотеку, она принадлежала брату, который отсутствовал, и раньше была заперта на ключ. Брат работает переводчиком в Сахаре, для нас это так же далеко, как Америка. За месяц мы прочитали все романы, лежавшие вперемешку: Поля Бурже, Колетт и Агату Кристи. Мы обнаружили альбом с эротическими фотографиями, а в конверте-открытки с изображением девушек из Улед-Найла
В предлагаемый советскому читателю сборник включены романы «Жажда», «Нетерпеливые», «Любовь и фантазия», принадлежащие перу крупнейшего алжирского прозаика Ассии Джебар, одной из первых женщин-писательниц Северной Африки, автора прозаических, драматургических и публицистических произведений.Романы Ассии Джебар объединены одной темой — положение женщины в мусульманском обществе, — которая для большинства писателей- арабов традиционно считалась «закрытой».
В предлагаемый советскому читателю сборник включены романы «Жажда», «Нетерпеливые», «Любовь и фантазия», принадлежащие перу крупнейшего алжирского прозаика Ассии Джебар, одной из первых женщин-писательниц Северной Африки, автора прозаических, драматургических и публицистических произведений.Романы Ассии Джебар объединены одной темой — положение женщины в мусульманском обществе, — которая для большинства писателей — арабов традиционно считалась «закрытой».
(Из сборника "Двенадцать рассказов", Counterpoint, 1997)
Александр Кабаков – прозаик, журналист; автор романов «Все поправимо», «Последний герой», повестей «Невозвращенец», «Беглец», сборника рассказов «Московские сказки».Сандра Ливайн – американская писательница, автор сборника детективов и… плод воображения Александра Кабакова. «Моему читателю не надо объяснять, что повести Сандры Ливайн включили в книгу моих рассказов не по ошибке – я ее родил, существует эта дама исключительно на бумаге. Однако при этом она не менее реальна, чем все персонажи рассказов, написанных от моего имени в последние годы и включенных в эту книгу.Детективы Сандры Ливайн и другие мои фантазии на сиюминутные темы – две стороны одного мира».
У него за спиной девять жизней и двадцать тысяч миль на колесах — этот кот заставил свою хозяйку поволноваться. Когда Сьюзен Финден принесла домой двух новых питомцев, одному из них не хватило смелости даже выбраться из своего укрытия под кроватью. Но совсем скоро Каспер стал подолгу пропадать на улице, и гулял он, как выяснилось, не пешком… Свою историю, тронувшую сердца миллионов людей по всему миру, кот-путешественник расскажет сам!
Роман «Минское небо» повествует о столкновении миров: атомно-молекулярного и виртуального, получившего в книге название «Семантическая Сеть 3.0». Студент исторического факультета Костя Борисевич внезапно обнаруживает, что он является не простым белорусским парнем, а материализовавшейся компьютерной программой Kostya 0.55. Грани между мирами в сознании парня постепенно стираются, а в водоворот чрезвычайных событий втягиваются его друзья и соседи по съёмной квартире: вечно пьяный Философ, всезнающий мизантроп Ботаник и прекрасная девушка Олеся, торгующая своим телом в ночных клубах.
Замучили трудности в общении с лицами мужской национальности? Никак не можешь завести в доме порядочное существо на букву «М»? А может быть, между вами любовь, чувства, ла-ла? Да только он предпочитает не тихо-мирно сидеть у тебя под юбкой, а только изредка туда заглядывать? И с редкостным упорством выносит твою зубную щетку из своего дома? Или тебя можно поздравить: тебе посчастливилось обзавестись новеньким мужчиной — почти без пробега или совсем чуть-чуть подержанным? И теперь ты озабочена, как бы часом не испортить свое приобретение неправильной эксплуатацией? Во всех перечисленных случаях эта книжка — как раз то, что тебе надо! Журналистка «SPEED-Info» Жанна Голубицкая утверждает: любовь по определению не может быть провальным проектом. Из любого мужчины — если уметь с ним правильно обращаться! — может получиться не только нормальный человек, но и достойный спутник жизни.
Курочка Ряба снесла, как ей и положено по сказочному сюжету, золотое яичко. А дальше никаких сказок — один крутой реализм, столь хорошо знакомый читателям и почитателям Анатолия Курчаткина. Золотая лихорадка по Джеку Лондону — с ночной пальбой и нападениями на инкассаторов — что ни говорите, не самый традиционный сюжет для российской сельской глубинки. Но трясет-то эта лихорадка героев вполне нашенских — сочных, гоголевских, знакомых до боли… Ни один из них не выйдет без потерь из битвы за золотые скорлупки.