Любовь и дым - [35]

— По-моему, я это ясно выразила еще в субботу. Эта встреча, если ты помнишь, пришла в голову отнюдь не мне. Все, что я собиралась тебе сказать, я сказала после митинга.

— Ну и что? Я тоже ответил тебе тогда, и мне нечего прибавить к ответу. Но ведь ничего на этом не закончилось, так?

— Да. Но теперь посмотри правде в глаза: или ты решишь сотрудничать со мной, или рискуешь выдержать шторм, который поднимает в прессе моя информация.

Его губы искривились в ухмылке.

— Как я уже говорил в субботу, шторм придется выдерживать не одному мне. Ты не пойдешь к журналистам.

— Я изменилась гораздо сильнее, чем ты думаешь.

— Даже если и пойдешь, ты не добьешься этим того, чего хотела. Ведь насколько я понял, тебе нужно разлучить Джоша и Эрин?

— Да, мне не удастся добиться нужной цели, — согласилась она. — Но, по крайней мере, я получу удовлетворение от совершенного.

— Я сам могу удовлетворить тебя. — Его голос стал приглушеннее. — Если ты будешь играть со мной открытыми картами, я, пожалуй, смогу найти способ отослать сына из города на месяц-другой.

Приход официанта с подносом снял необходимость быстрого ответа на это предложение. Рива сидела, откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза ресницами, и пыталась успокоить себя. Она ненавидела конфликты, ненавидела то состояние обеспокоенности, которое не покидало ее все последние дни. Куда пропала ее спокойная, уравновешенная жизнь?..

Так или иначе, а останавливаться было поздно. Она уже вступила на эту дорогу, и ее надо пройти до конца. Но прежде она чувствовала необходимость прояснить некоторые вещи Эдисону Галланту.

Когда официант ушел, она наклонилась вперед и заговорила тихо, но четко:

— Слушай меня очень внимательно. Потому что я не буду этого повторять. Я не лягу, подчеркиваю — не лягу с тобой в постель!

— А вот мне кажется — ляжешь, — сказал он, захватив вилкой салат и отправляя его в рот. Он с хрустом жевал и улыбался ей.

Она тоже положила в рот хрустящий шпинат, хотя не чувствовала никакого аппетита.

— А тебе не приходило в голову, что у меня в запасе может быть припасен еще один… я бы сказала, скандальчик? Мне надо будет только бросить прессе намек. Всего лишь намек. А ты знаешь, что журналисты — лучшие в мире сыщики. Они все сами раскопают, и я останусь в стороне.

Он тяжело сглотнул. Загар сошел с его лица.

— Что ты хочешь сказать этим? Какой скандал ты имеешь в виду?

— Мне кажется, ты знаешь.

— Сука!

Употребление в такой обстановке в ее адрес столь уличного термина изумило ее. Рива заглянула ему в лицо и увидела обращенный на нее убийственный огонь гнева и ярости. Ей вдруг стало зябко. Она была смущена. Под другим скандалом она подразумевала гибель Бет и причастность к этому Эдисона. Всплыви эта история, и она, конечно, нанесла бы ему урон, но совсем не такой крупный, как история с двоеженством. В конце концов, ведь не было никаких доказательств. Спустя минуту ее вдруг осенило, что Эдисон испугался вовсе не в связи со смертью Бет, что он думал о чем-то другом.

Ее глаза сузились. Она сказала:

— Я вообще много о тебе знаю, скажем так, неприятного, Эдисон.

Было видно, что это сильно на него подействовало. Но он справился с собой, нацепил на лицо ничего не значащую ухмылочку и откинулся на спинку стула. Долго молча смотрел на нее, потом проговорил:

— Я недооценивал гебя.

— Надеюсь, ты больше не повторишь эту ошибку.

— Вряд ли. Как много ты знаешь? Я должен знать точно, как много ты знаешь?

У нее появилось ощущение, что она вообще ничего не знает, но вслух она этого, естественно, не высказала.

— Достаточно.

— Некоторые знания бывают вредными для здоровья.

Слова были произнесены спокойным тоном. Тем больше в них слышалось угрозы.

— Я понимаю, — ответила она. — Довольно часто такое случается.

— Ты должна знать, что на пути к губернаторскому креслу я не намерен особо разбираться в средствах и не остановлюсь перед такими условностями, как человеколюбие.

— Похоже, сейчас уже ты мне угрожаешь.

— Просто хочу, чтобы ты все поняла.

Прежде чем сказать очередную фразу, она сделала небольшую паузу.

— По-моему, ты начал терять над собой контроль. Ведь я просила об элементарной вещи.

Он медленно покачал головой справа налево:

— Ты вмешиваешься в мою жизнь.

— Ты вмешался в мою когда-то. Если бы того не было, я бы не чувствовала необходимости сделать этот шаг.

— Вот этого как раз я и не понимаю. Почему все это для тебя так необходимо?

— Я уже сказала тебе. Я не допущу, чтобы ты стал свекром моей племянницы.

— Что ж ты так беспокоишься о ней?

— Как же иначе? Маргарет с тобой не тягаться. Не думаю, что ты послушаешь и Ботинки.

Она устремила на него твердый неподвижный взгляд.

— Да, кстати, о Ботинках. Мы уже с тобой родственники. Через него. Поэтому Джош и Эрин… Четвероюродные или пятиюродные кузены? Да, кажется, так. Ничего, закон допускает такие браки.

— Я не допускаю. Пойми, я не допускаю.

Он наклонился к ней через весь стол:

— Теперь ты слушай меня внимательно. По мне пусть Джош веселится со своей крошкой кузиной так, как ему понравится. Я и пальцем не пошевельну, чтобы помешать ему. Если ему удастся затащить ее в постель — тем больше ему почета. Это докажет, что он мой сын. Ты можешь тут раздуваться передо мной сколько угодно. Мне плевать. Если тебе дорога еще твоя нежная попка, будь очень осторожна с той информацией, которой ты обладаешь. Если станешь играть со мной, леди, я сделаю так, что ты будешь лечиться до конца жизни, А может, тебе сразу наступит конец.