Любовь и другие мысленные эксперименты - [40]

— Мы же обсуждали, что случилось с мамой, помнишь?

Артур кивнул.

— И книгу читали, — продолжал Хэл. — Про барсука.

— Но мамуля-то не барсук. Она Златовласка. И может жить в космосе, если условия ей в самый раз.

Мальчик по очереди обмакнул тост в лужицы подогретого лаймового сока и кленового сиропа на краю тарелки.

— Грег? Ты слышишь? — спросил Хэл.

Грег помахал рукой с дивана.

— Какие мысли?

— А есть еще французский тост?

Наверху завибрировал мобильный. Артур слез со стула и вместе со своей тарелкой пошел к Грегу.

— Мы опоздаем! — крикнул Хэл, взбегая по лестнице. — Артур, у тебя пять минут. И не отдавай ему свой завтрак.

Грег приоткрыл один глаз, и как раз вовремя: мальчик сунул ему в рот четвертинку вымазанного в сиропе тоста.

— М-м, вкусно, — пробормотал он.

Мальчик стоял перед ним со встрепанными со сна волосами и кленовыми усами под носом.

— Умыться перед уходом не хочешь?

Артур отрицательно покачал головой.

— А зубы почистить?

— Не-а.

Тарелка с последней четвертинкой тоста стояла на журнальном столике. Артур сел на диван. Откусил кусок, а остальное протянул Грегу.

— Это будет наш секрет, — сказал Грег.

Хэл вернулся со второго этажа с сумкой Артура.

— Нам пора. — Он покосился на Грега. — С тобой позже поговорим.

Возле двери Артур остановился и подставил голову под свитер, который Хэл пытался на него натянуть.

— Грег, мамуля говорила, что у нас не должно быть секретов! — прокричал он, выныривая из горловины.

— Это та, которая умерла? — послышалось из груды бархатных подушек.

— Ага, — улыбнулся Артур. — Та самая.

Хэл оправил на сыне свитер и сжал его плечо.

— Мы опоздаем.

Через минуту дверь за ними захлопнулась.

В квартире повисла тишина. Грег собрал пальцами остатки кленового сиропа и снова лег. Работа может и подождать. Сначала он хотел пару раз прокрутить в голове разговор с Артуром.

Элиза распахнула настежь французское окно и выставила стол в сад. Неяркое осеннее солнце заливало кухню, но с улицы ощутимо тянуло холодом. Грег недоумевал, как это им удастся высидеть там весь обед. И почему только британцы так любят есть на свежем воздухе? В саду даже уличного обогревателя не было.

— Надеюсь, не замерзнем, — сказала Элиза. — Не хочется упускать такое солнце.

«Раньше в ней было куда больше здравого смысла, — подумал Грег. — А теперь она с каждым днем становится все больше похожа на Рейчел». Может, так всегда бывает, когда твой партнер умирает? Начинаешь перенимать его привычки, чтобы сохранить баланс. Грег попытался представить себе мать с банкой пива в одной руке и молотком в другой. «Так и будешь стоять и в заднице ковырять или все-таки подашь мне гвоздодер?» Мысленно он пририсовал ей бороду.

— Красное или белое? — спросила Элиза.

Грег заморгал.

— Вино. — Хэл тронул его голову. — Эй, ты в порядке?

— Да, конечно. — Грег вернул воображаемой матери привычный облик — кофту и волосы лавандового оттенка. — Просто задумался о матери.

— Как она? — Элиза вручила ему бокал с вином и осталась стоять прямо перед ним, склонив голову к плечу.

Грег не знал, как это понимать. Он уже привык к британскому сарказму и теперь немного напрягался, когда серьезные вопросы ему задавали с английским акцентом.

— Наслаждается ролью скорбящей вдовы, которую репетировала всю жизнь, — попробовал отшутиться он.

Элиза так резко отпрянула, что он испугался, как бы она не упала.

— Что, прости?

— Я, в смысле… Моя мать… — К счастью, Хэл при первом же упоминании его матери потерял интерес к разговору и теперь разглядывал сад так увлеченно, словно готов был в любую секунду броситься вскапывать клумбы. — Они с отцом не очень ладили.

— Ох, извини, — закивала Элиза.

— И немудрено. Натуралам нельзя столько времени проводить вместе. Это сбивает их с толку.

— Сбивает с толку?

— Ведение домашнего хозяйства гендерные различия только подчеркивает. Все начинается с мусора: она выносит ведро, а он разбирается с компостом. Она пылесосит, он сгребает листья во дворе. Вечера они проводят порознь: она с девчонками, он с ребятами. Не успеешь оглянуться, вот тебе и война полов. Это же неестественно. Посмотри на Хэла: он умеет взбивать белки и стричь газон. А я умею смотреть.

Повисла пауза, затем Элиза неуверенно рассмеялась. Но все же рассмеялась, отметил Грег, пока они рассаживались за столом. Он плотнее запахнул куртку, разглядывая проступившие на гладком лице Элизы знакомые морщинки. Раньше они часто смеялись. Собирались вместе вечерами, пока у Рейчел рос живот, и казалось, что у всех у них — не только у Артура — жизнь только начинается.

Он положил себе стир-фрай и стал следить за тем, как изменялось выражение лица Хэла, по мере того как на столе появлялись разные блюда. В первые недели после смерти Рейчел Хэл часто приходил к ним и готовил в ее бывшей кухне, а по выходным приносил еду из дома, пока однажды Элиза не попросила его больше этого не делать.

— Она сказала, им пора возвращаться к обычной еде и обычной жизни, — рассказывал он Грегу. — Но мне нравится для них готовить. Это же моя профессия. Она даже не представляет, сколько еды Артуру нужно.

— Выглядит аппетитно, — произнес Хэл сейчас.

Элиза вспыхнула.