Любовь и честь - [46]

Элан от всей души наслаждался преследованием врага, с восторгом гнал вражеские корабли на север, но блокада казалась ему делом нудным и скучным. Он жаждал ратных подвигов, сражений, исполненных риска.

А на суше Пирсу, находившемуся рядом с Рожером, скучать не приходилось. После долгих лет раздоров со своими могущественными вассалами терпение Рожера истощилось. Начиная с позднего лета и до ранней зимы он приструнил все свои южноитальянские ленные владения, свергая непокорных правителей городов и ставя вместо неугодных своих сыновей во главе наиболее крупных ленов, таких, как Апулия, Бари и Капуя.

– Я навсегда покончу с этими предателями, – объявил он Пирсу, ставшему его доверенным, хоть и младшим, помощником.

– Они легко не сдадутся, потому что надеются получить помощь, – заметил проницательный Пирс. – В последних сообщениях ваших шпионов говорится, что император Лотарь собирается, покинув Германию, перейти Альпы и следующим летом напасть на нас.

– Ну, это мы еще посмотрим, – ухмыльнулся Рожер и хлопнул его по плечу. – Георгий был прав насчет тебя. Ты теперь один из моих верных единомышленников.

– Так и есть милорд, – подтвердил Пирс, подумав про себя, что Йоланда тоже была права: Рожер Сицилийский – славный полководец, умело скрывающий свою нелюбовь к насилию и войнам. А пробыв некоторое время рядом с Рожером, Пирс убедился, какой он прекрасный правитель. Юноша ни разу не пожалел, что присягнул на верность этому выдающемуся человеку.

К середине января и сухопутные, и морские войска устали. По предложению Георгия, Пирсу был дан отпуск, чтобы вернуться в Палермо вместе с ним и Эланом. Несмотря на то что море было зеркально-гладким, Пирсу опять было нестерпимо плохо.

– Клянусь вам, – объявил Пирс своим спутникам, когда они обогнули волнорез гавани Палермо и он набрался сил, чтобы заговорить. – Клянусь, я больше не покину Сицилию, пока Рожер не построит мост через пролив к Мессине.

– Какая смелая идея, – расхохотался Георгий. – Только скажи ему, как осуществить замысел, и, я уверен, он добьется невозможного. А ты заработаешь несметное состояние. Тебе станет лучше, Пирс, когда ты окажешься в своей старой комнате, полежишь в ванне и наденешь чистую одежду.

Вскоре Пирс действительно почувствовал себя вполне здоровым и был рад снова увидеть Эмброуза. Отдыхая, они обменивались новостями, но Пирс знал, что попусту тратит время в ожидании вечера, когда Георгий и его гости соберутся на террасе. Он с нетерпением ждал Йоланду.

Они все встретились в длинной узкой комнате рядом с террасой, ибо с моря дул холодный ветер и шел ледяной дождь. Грустно усмехнувшись про себя, Пирс понял, что ожидал такого же вечера, как те прошлые, когда воздух был напоен теплыми ароматами наступающей весны. Но время года сменилось, и сам он стал старше и суровей. Повидав ужасы войны, Пирс теперь редко смеялся. Дважды был ранен и обзавелся шрамами. Один шрам шел по левой стороне подбородка и был едва заметен – Пирс не успел быстро отразить вражеский удар. Но порез, вернее царапина, зажил хорошо, так что молодой человек редко вспоминал о нем. Второй шрам обезобразил правое бедро – результат колотой раны, которая чудом не загноилась. Другие пострадали гораздо больше. Ему посчастливилось.

Йоланда вошла в комнату после того, как все мужчины собрались. Сначала она подошла к Георгию и расцеловала его в обе щеки.

– Я снова хочу повторить тебе, дядя Георгиос, как счастлива видеть тебя дома целым и невредимым, – сказала она. – И вас, сэр Элан. Добро пожаловать, сэр Пирс, – Йоланда ахнула, увидев у него едва заметный шрам на лице, но быстро успокоилась и протянула ему руку. Пирс сжал ее пальцы и почувствовал, что они подрагивают в его ладони.

За восемь месяцев, прошедших со дня их расставания, Йоланда тоже изменилась. Правда, она не стала ни выше ростом, ни полнее, чем предыдущей весной. И прическа была такой же: узел на макушке, перевитый голубыми ленточками под цвет ее шелкового платья. Золотые с жемчугом филигранные серьги покачивались при каждом движении ее головы. Она смотрела на него спокойным безмятежным взглядом.

Пирс оставил почти еще девочку, открытую, наивную. В его отсутствие она повзрослела, превратилась в очаровательную девушку, внешне невозмутимую и такую далекую. Он раздумывал, является ли ее изменившийся облик лишь маской, скрывающей истинные чувства, или же, пока он пребывал вдалеке, она нашла мужчину посмелее, не отказавшегося поцеловать ее, как сделал он. От этой мысли у него сжалось сердце. Разумеется, это не так: ее слишком хорошо охраняют, чтобы какой-то посторонний женолюб воспользовался ее невинностью. Но ведь когда она была с ним, ее никто не охранял. Он мог сделать с ней все, что захочет. Можно ли быть уверенным, что никто другой не взял то бесценное, от чего он отказался с излишней щепетильностью? Может быть, она теперь любит другого? Не в этом ли причина ее отчужденности? В эту минуту он жаждал лишь одного: чтобы Йоланда посмотрела на него своим теплым тающим взглядом, как в прошлом году.

– Добро пожаловать, барон Пирс Аскольский, – повторила она еще раз. – Поздравляю вас с вашим новым титулом. Я уверена: вы его честно заслужили. – Чуть хрипловатый голос ее звучал ласково. Ее пальцы все еще были сжаты в его руке. – А как морской переход? Укачало?