Любовь хорошей женщины - [112]

Шрифт
Интервал


Доктор Шанц заподозрил что-то, но вида не подал. Спросил, какой я была накануне. Беспокойной, капризной? Джилл сказала, что да, очень капризной. Доктор сказал, что недоношенные, даже совсем чуточку недоношенные младенцы очень уязвимы и за ними нужен глаз да глаз. Он рекомендовал всегда укладывать меня спать на спинку.

Айона обошлась без шоковой терапии. Доктор Шанц прописал ей таблетки. Он сказал, что она переутомилась, ухаживая за мной. Женщина, заменившая Айону в пекарне, очень хотела уйти оттуда, потому что ей не нравилось работать по ночам. Так что Айона вернулась на прежнее место.


И вот что я отчетливее всего помню о своих летних побывках у теток, когда мне было лет семь или восемь. Как Айона брала меня с собой в пекарню в непривычный — обычно запретный полуночный час, как она надевала белый колпак и фартук, как месила огромное тесто, а оно шевелилось и пыхкало, словно живое. Как она вырезала фигурное печенье, скармливая мне обрезки, и как по особым случаям украшала свадебный торт. До чего яркой, белой и просторной была ее кухня, где ночь заполняла доверху каждое окно. Я соскребала остатки свадебной глазури со стенок миски — тающую, ломкую, соблазнительную сладость. Эйлса считала, что мне вредно не спать допоздна и объедаться сладким. Но на деле не препятствовала нам с Айоной. Интересно, говорила Эйлса, что сказала бы моя мама на это — как будто именно моя мама, а не она сама была мерилом всех вещей. У Эйлсы имелись определенные правила, которые я не обязана была соблюдать дома: вешать куртку, ополаскивать стакан перед тем, как вытереть, иначе на нем останутся пятна, но я никогда не видела в Эйлсе неумолимую тираншу из маминых воспоминаний.

И ни разу никто слова худого не сказал о музыке Джилл. В конце концов, она зарабатывала ею нам на жизнь. Она все же одолела Мендельсона. И получила диплом — закончила консерваторию. Она подстриглась и похудела. На свою вдовью пенсию смогла снять полдома неподалеку от Хай-парка в Торонто и нанять женщину, которая нянчила меня в ее отсутствие. А потом Джилл нашла работу в оркестре на радио. И гордилась, что всю жизнь играет на скрипке, никогда не опускаясь до преподавания. По ее словам, она знала, что она не великая скрипачка, не наделена чудесным даром или призванием, но по крайней мере она могла заниматься тем, чем хочет, и зарабатывала этим на жизнь. Даже выйдя замуж за отчима и переехав к нему в Эдмонтон (отчим работал геологом), она продолжила играть в местном симфоническом оркестре. Играла вплоть до последней недели перед рождением обеих моих сводных сестер. Она говорила, что ей повезло — муж никогда не возражал.

Айона срывалась еще пару раз, самый серьезный приступ случился, когда мне было лет двенадцать. Ее поместили в Моррисвиль на несколько недель. Думаю, там ей кололи инсулин — она вернулась пополневшей и щебетала без умолку.

Я приехала в гости, пока Айоны не было. Со мной приехали Джилл и моя первая сестричка, она только недавно родилась. Из разговоров между мамой и Эйлсой я поняла, что появление в доме младенца при Айоне нежелательно, а то она опять может «слететь с катушек». Не знаю, был ли связан с младенцем тот приступ, из-за которого она угодила в Моррисвиль.

В тот приезд я чувствовала себя совершенно заброшенной. И Джилл, и Эйлса любили покурить, они засиживались допоздна у стола на кухне за кофе и сигареткой, дожидаясь детского кормления в час ночи. (Второго ребенка мама кормила грудью — и не без радости я узнала, что была избавлена от этой сокровенной, подогретой материнским телом пищи.) Я помню, как сошла по лестнице, хмурая, потому что не могла уснуть, потом разболталась, раззадорилась не в меру и все пыталась встрять в разговор. Я прекрасно понимала, что их беседа не для моих ушей. Ни с того ни с сего они стали добрыми подругами.

Я попыталась схватить сигарету, и мама сказала:

— Ну все, хватит, прекрати сейчас же. Дай нам поговорить.

Эйлса велела мне взять что-нибудь попить из холодильника — кока-колу или имбирную газировку. Я достала бутылку, но вместо того, чтобы подняться с ней в спальню, вышла во двор.

Я села на заднем крыльце, но женские голоса сразу же стали слишком тусклыми, я слышала только интонацию — тихое сожаление или ободрение. Тогда я принялась рыскать по заднему двору за пределами прямоугольника света, сочившегося сквозь сетчатые двери.

В длинном белом доме с отделанными стеклянным кирпичом углами теперь жили другие люди. Шанцы переехали и теперь круглый год жили во Флориде. Они присылали моим теткам апельсины, которые, как говаривала Эйлса, навсегда отвратят от любых апельсинов, продающихся в Канаде.

Новые жильцы оборудовали бассейн, в котором плескались в основном две их симпатичные дочки-подростка, смотревшие сквозь меня при встрече на улице, и их кавалеры. Кусты между их двором и двором моих теток сильно разрослись, но мне по-прежнему было видно, как они бегают вокруг бассейна и толкают друг дружку в воду, громко визжа и бултыхаясь.

Я презирала их прыжки и ужимки, потому что относилась к жизни серьезно и имела более возвышенные и романтические представления о любви. Но в то же время мне хотелось привлечь их внимание. Вот бы кто-то из них заметил, как моя бледная пижама проплывает сквозь тьму, и завопил бы нешуточно, решив, что я — привидение.


Еще от автора Элис Манро
Дороже самой жизни

Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.


Жребий

Джулиет двадцать один. Она преподает в школе совсем нетипичный для молодой девушки предмет — латынь. Кажется, она только вступает в жизнь, но уже с каким-то грузом и как-то печально. Что готовит ей судьба? Насколько она сама вольна выбирать свой путь? И каково это — чувствовать, что отличаешься от остальных?Рассказ известной канадской писательницы Элис Манро.


Беглянка

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Слишком много счастья

Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. Сдержанность, демократизм, правдивость, понимание тончайших оттенков женской психологии, способность вызывать душевные потрясения – вот главные приметы стиля великой писательницы.


Лицо

Канадская писательница Элис Манро (р. 1931) практически неизвестна русскоязычному читателю. В 2010 году в рубрике "Переводческий дебют" журнал "Иностранная литература" опубликовал рассказ Элис Манро в переводе журналистки Ольги Адаменко.Влияет ли физический изъян на судьбу человека? Как строятся отношения такого человека с окружающими? Где грань между добротой и ханжеством?Рассказ Элис Манро "Лицо" — это рассказ о людях.


Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет

Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. Вот и эти девять историй, изложенные на первый взгляд бесхитростным языком, раскрывают удивительные сюжетные бездны.


Рекомендуем почитать
Закрытая книга

Перед вами — книга, жанр которой поистине не поддается определению. Своеобразная «готическая стилистика» Эдгара По и Эрнста Теодора Амадея Гоффмана, положенная на сюжет, достойный, пожалуй, Стивена Кинга…Перед вами — то ли безукоризненно интеллектуальный детектив, то ли просто блестящая литературная головоломка, под интеллектуальный детектив стилизованная.Перед вами «Закрытая книга» — новый роман Гилберта Адэра…


Избегнув чар Сократа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы встретились в Раю… Часть третья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Трудное счастье Борьки Финкильштейна

Валерий МУХАРЬЯМОВ — родился в 1948 году в Москве. Окончил филологический факультет МОПИ. Работает вторым режиссером на киностудии. Живет в Москве. Автор пьесы “Последняя любовь”, поставленной в Монреале. Проза публикуется впервые.


Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

ОСВАЛЬДО СОРИАНО — OSVALDO SORIANO (род. в 1943 г.)Аргентинский писатель, сценарист, журналист. Автор романов «Печальный, одинокий и конченый» («Triste, solitario у final», 1973), «На зимних квартирах» («Cuarteles de inviemo», 1982) опубликованного в «ИЛ» (1985, № 6), и других произведений Роман «Ни горя, ни забвенья…» («No habra mas penas ni olvido») печатается по изданию Editorial Bruguera Argentina SAFIC, Buenos Aires, 1983.


Воронья Слобода, или как дружили Николай Иванович и Сергей Сергеевич

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Бледный огонь

Роман «Бледный огонь» Владимира Набокова, одно из самых неординарных произведений писателя, увидел свет в 1962 году. Выйдя из печати, «Бледный огонь» сразу попал в центр внимания американских и английских критиков. Далеко не все из них по достоинству оценили новаторство писателя и разглядели за усложненной формой глубинную философскую суть его произведения, в котором раскрывается трагедия отчужденного от мира человеческого «я» и исследуются проблемы соотношения творческой фантазии и безумия, вымысла и реальности, временного и вечного.


Сентябрьские розы

Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.


Хладнокровное убийство

Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.


Школа для дураков

Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».