Любовь цыганки - [8]

– Рукхоуп! Оставьте ее в покое! – воскликнул Масгрейв.

– Мужчина серьезно ранен, – бросил Уильям. – Надо быстрее найти того, кто будет ухаживать за ним. Не лучше ли, если этим займется его дочь?

Масгрейв приподнял брови, заслышав резкость в голосе своего гостя, однако возражать не стал.

Уильям никак не мог справиться с упрямым узлом, а потом, сдавшись, вытащил из ножен, висевших на поясе, кинжал. Мужчина осторожно просунул кончик кинжала между веревкой и руками девушки в лайковых перчатках, целясь режущей кромкой по узлу. В этот момент пленница извернулась, желая заглянуть через плечо, и лезвие чикнуло по ее запястью, а затем скользнуло по его руке, которой он придерживал веревку. Оба вздрогнули, затаив дыхание.

– Прошу прощения, – тихо произнес Уильям.

Лезвие полоснуло по веревке. Он освободил ей руки. Девушка прикрыла правой ладонью левое запястье. Заметив на нем кровь, Уильям схватил пленницу за руку, чтобы осмотреть ранку. Девушка вырывалась, однако у мужчины была крепкая хватка.

– Позвольте посмотреть, – произнес он, отворачивая край перчатки на руке.

Небольшой порез на запястье. Его собственная рука саднила в месте царапины. Обе ранки соприкоснулись. Их кровь смешалась. Мужчина стер капельки их крови большим пальцем.

Девушка глядела на него широко открытыми глазами. В них, кажется, застыл страх. Резко выдернув руку, девушка опустилась на колени и начала стягивать перчатку с правой руки.

Дочь очень осторожно раздвинула слипшиеся волосы на голове отца, чтобы осмотреть рану. Потом она обратилась к Уильяму.

– Мне нужна тряпица для перевязки. Можно использовать ту, что служила кляпом.

Мужчина протянул ей полоску материи, и дочь обмотала ею рану на голове отца.

Уильям повернулся к одному из стражников и распорядился:

– Принеси воды.

Масгрейв скривился, но вмешиваться не стал. Спустя пару минут стражник вернулся с протекающим деревянным ведром с водой. Уильям принял ведро из рук стражника и поставил его рядом с девушкой.

Смочив ткань, дочь обмыла отцу голову и отерла лицо. Когда Армстронг застонал и пошевелился, девушка напоила его, зачерпнув воду правой рукой.

– Пап, тише… Вот так…

Девушка принялась менять повязку на его голове. От внимания Уильяма не укрылось, как неуклюже двигает она своей сжатой в кулак левой рукой, которая оставалась в перчатке. Он подумал, что она, возможно, повредила эту руку во время набега, вот только боли девушка, похоже, не испытывала.

Наконец Армстронг приподнялся и сел, прислонившись спиной к стене.

– Чертова голова, – проворчал он. – Дьявольски болит… Где мы, дочка?

– В английской темнице… у самого Масгрейва, – ответила девушка.

Держась рукой за его плечо, она присела рядом, поджав под себя ноги.

– Как насчет того, чтобы заплатить за угнанных лошадей? – приблизившись к ним, спросил Масгрейв. – Арчи, скажи, скольких вы угнали? Мои люди доложили, что из конюшни пропали четыре лошади. Замок был взломан. Потом, правда, пара лошадей нашлась. Но такого вдвоем с девчонкой не натворишь. Где остальные?

– Кто именно? – потирая лоб, спросил Арчи.

– Остальные мои лошади, – уточнил Масгрейв. – Ведь это вы их угнали?

– Лошади… Я помню, что брал в руки кожаные поводья… Но при чем здесь лошади? За кого ты меня принимаешь? – воскликнул Армстронг, полный праведного гнева.

– За конокрада! – вспылил Масгрейв.

– Мы взяли только поводья, – сказала девушка. – Папа вам уже сказал.

Она заметно успокоилась и без страха смотрела на Масгрейва, не убирая руки с отцовского плеча.

Масгрейв говорил, что эта девушка – наполовину цыганка. Уильям подумал, что от цыган она унаследовала гладкую смуглую кожу и густые темные волосы. Ее бледно-зеленые глаза ярко выделялись на этом фоне. У Арчи были такие же глаза, только они не казались какими-то экзотическими на его широком красивом лице.

Уильям с интересом разглядывал отца и дочь. Худощавая молоденькая цыганка и ее отец, старый конокрад. Они и впрямь были всего лишь ворами, однако Уильям помнил, что его покойный отец любил этого разбойника как брата. В память об Алане Скотте он должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь Арчи Армстрогу и его дочери.

Через день-два Масгрейв либо убедит Армстронга помочь им в английских интригах либо шотландца и его дочь повесят. Однако Арчи совсем необязательно застревать в трясине лжи, в которую сам Уильям уже погрузился по уши. Мужчина нахмурился, обдумывая, как уговорить Масгрейва отпустить узников.

– Поводья… – бурчал в это время Масгрейв, – поводья…

– Ну да, поводья, всего лишь кожаная упряжь, которая не стоит того, чтобы обращаться с благородным христианином и его дочерью таким образом, – продолжал гнуть свое Арчи. – Но если вы нас отпустите, мы вернем их, раз вы утверждаете, что они принадлежат вам. Куда мы девали эти уздечки, девочка?

– Я их выронила по дороге, – насмешливо ответила дочь.

– Раны Господни! – сжав пальцы в кулаки, воскликнул Масгрейв. – Говори правду!

Арчи почесал макушку.

– Я с трудом припоминаю, что мы вообще делали в тот вечер. Сначала плотно поужинали… Что потом, Тамсина? Мирная игра в карты, как обычно? Или немного музыки? Как мы вообще оказались в этом месте, девочка?