Любовь без правил - [2]

Она находилась в полной растерянности и уже ничего не понимала. Обычно, каждое утро, муж плотно завтракает и много — много раз ее целует, благодаря за приготовленную еду, потом снимает старые спортивные брюки, облачается в дешевую китайскую джинсовую куртку, серый свитер и джинсовые, протертые штаны. Обувает растоптанные кроссовки и уходит на работу. Так все повторяется изо дня в день шесть месяцев со дня свадьбы. Меняется только одежда, в зависимости от поры года, но вся она куплена на Черкизовском рынке за большие, как для их семейного бюджета деньги. Правда у Виталика имеется единственный серый костюм, оставшийся от школьного выпускного вечера, но он не идет ни в какое сравнение с тем, который был одет на нем сегодня! Чтобы купить ту одежду, в которую был облачен ее муж, им не хватило бы и полугодовой зарплаты! Женя находилась в полнейшем удивлении, нет, даже шоке. Она не могла понять как скромный водитель, подобно Золушке из сказки, превратился в крутого мэна, с личным водителем в придачу.

Вообще то, встретив такого! Виталика, Евгения не то, что не посмела о нем мечтать, она даже не решилась бы на него взглянуть. Ах, как он хорош. Он тщательно и необычно уложил волосы. Ее Виталик небрежно проводил два раза щеткой по шевелюре и, даже не смотрел на себя в зеркало. Но этот красивый мужчина использовал гель, приподнял волосы вверх так, что челка торчала рваными прядями. Складывалось впечатление, что над его головой колдовал модный стилист, а не соседка Людочка, работавшая парикмахером. Стригла она мужа бесплатно, вернее, по бартеру. Женя иногда занималась с ее сынишкой, ну, а Людочка в знак благодарности предлагала свои профессиональные услуги. Она частенько засматривалась на шикарные, густые русые волосы Жени, но только засматривалась. Потому что уже много лет их не касались ножницы. Как правило, девушка заплетала волосы в косу, ибо другую прическу из такой шевелюры, ниспадающей почти до колен, сделать самой было сложно.

Женя вздохнула, да, какой он элегантный. И как ему идет деловой костюм! Просто красавец с обложки журнала. До этого она даже не догадывалась, что одежда может настолько украсить человека, особенно если видишь его в спортивных штанах, да рваных домашних тапочках.

Евгения, не замечая бегущих мимо людей, теток с авоськами и тележками, нагло прущих мужиков, медленно спускалась по эскалатору в метро. Она не видела никого вокруг. Сплошная пустота внутри, пришедшая на смену неимоверному хаосу, еще минуту назад бушующему в ее голове. В вагон электропоезда ее практически внесли. Женя не успела ухватиться за поручень, как щупленький с виду мужичок, не удержался на ногах от резкого толчка тронувшегося вагона и попытался удержаться за воздух, со всей силы двинув ее в живот. От боли, на мгновение, потемнело в глазах. Потом выступили слезы и покатились крупными горошинами одна за другой. Женя уже не могла понять, отчего она рыдает, то ли от обиды за, то что ее пусть и не нарочно, но ударили, то ли от картины. Супруг в шикарном двубортном костюме, накрахмаленной рубашке с запонками и элегантных туфлях стоял у нее перед глазами.

— Сволочь! — в сердцах произнесла Женя.

— Девушка, но я же не специально! — обижено возмутился мужичок. — И потом, я трижды перед вами извинился. Неужели вы не слышали? Зачем же оскорблять?

— Что? Что вы сказали? — встрепенулась она, подняв глаза на раздававшийся рядом голос.

— Я говорю, зачем обзываетесь. Ведь сами видели, что я не хотел вас задеть… — снова повторил стоящий рядом обидчик.

— Простите. — Женя поняла, что произнесла вслух ругательное слово, относившееся к супругу. Она уже и позабыла, что ее толкнули. Душевная боль ранила значительно сильнее, а потому заглушала боль физическую. — Это не к вам относится. Я, я задумалась … но ни в коем случае не хотела вас обидеть. Ради бога, извините. Понимаете…

Она могла еще долго оправдываться и объясняться, но мужичек, даже не взглянув на нее, расчищая локтями дорогу, направился к раздвижным дверям, пытаясь попасть в нужный поток, который должен был вынести его из вагона.

И так всегда. Женя Лопатина вздохнула. Она воспитывалась слишком! интеллигентными родителями. Ее научили просить прощения, трижды переспросить, прежде чем войти, здороваться и говорить «До свидания», интересоваться здоровьем, хотя на самом деле здоровье постороннего человека волновало ее меньше всего, извиняться, когда ей наступили на ногу или хамили. В общем, с каждым годом она убеждалась, что воспитание ее никуда не годится, оно больше мешало, чем помогало в жизни, а перевоспитывать себя, вроде уже как поздно.

Так было и в школе, где она работала учителем младших классов. И все бы ничего, но мягкий, покладистый характер Женечки моментально раскусили ее ученики. Маленькие чудовища, ежедневно с огромным удовольствием готовили ей очередную пакость, а потом громко радовались, когда ее удавалось реализовать.

Как правило, в конечном итоге, виноватой оказывалась она, Евгения Владимировна, потому что не имеет надлежащего влияния и авторитета, не должна потакать наглости детей, не правильно ведет воспитательную работу, и, в конце — концов, не умеет клянчить у родителей учащихся деньги на бесконечные потребности школы, что считалось самой большой провинностью и вызывало всеобщее возмущение. Все это и не только, она выслушивала от других преподавателей и директора школы.