Любить не просто - [87]

Андрей чувствовал — допытываться у Валентина неловко, да и бесполезно, но и бросить его не мог.

— Подожди, я найду такси.

Тот вскинулся, мотнул головой.

— Но тебе оставаться здесь нельзя. Поедешь домой, отоспишься.

Валентин злобно топнул ногой.

— Иди к черту. Не липни. Я и без тебя знаю.

— Что ты знаешь?

— Ты во всем виноват! Она ушла. Забрала детей и ушла! — Судорога свела его лицо. Было ясно: от Валентина ушла Софья. Застарелая семейная агония кончилась.

— Да разве она ко мне ушла, Валя? — Андрея не рассердила нелепая выходка Валентина. — А как же Веремейко? Не помог? Ну ладно, отвезу тебя к Безбородько-старшему, потом поговорю с Соней!

Безбородько злобно встопорщился:

— Не лезь в мои семейные дела. Ступай прочь! Тебя не просили…

— Не смеши воробьев, Валька.

— А ты что, думаешь поучать меня? — хрипел Безбородько обиженно, вяло. В глаза не смотрел. Все-таки было стыдно.

— Эге, мог бы я поучать, был бы мудрецом. А я и сам обжегся — и на тебе, и на Марго… Давай-ка лучше провожу тебя домой. Ведь ты ночь не спал…

— Не спал, Андрей, — вздохнул Безбородько. — И не знаю, засну ли.

Андрею теперь показалось, что Валентин вовсе не пьян, а убит горем. Безбородько пошаркал подошвами и, тяжело покачнувшись, поднялся. Может, и рад был, что ему встретился Батура. Ведь высказанное горе становится легче. Почувствовав, что твердо стоит на ногах, Валентин резко вырвался из рук Андрея:

— Доберусь и сам. Отстань.

Пошатываясь, Безбородько поплелся на стоянку такси.

Батура постоял, глядя ему вслед, потом пересек привокзальную площадь и направился к окошкам касс. Вспомнил, что собрался ехать в Подольск. Вспомнил, и тяжесть прошедших суток слетела с души.

В конце мая Зоряна неожиданно вновь оказалась в городе, где остался ее Андрей.

После первых гроз и теплых ливней в этом городе, как показалось ей, сразу все ожило, потянулось молодой листвой к солнцу. Все было исполнено жаждой жизни и зацветало на редкость дружно, словно спешило поскорее вступить в пору зрелости. Еще дурманили запахом кусты жасмина, а уже тяжело свисали, мягко касаясь лица, соцветия белой акации, готова была распуститься даже липа. Улицы, парки, скверы, днепровские кручи превратились в сплошной цветущий сад.

Зоряна бродила по таким знакомым и в то же время обновленным улицам, вновь привыкала к неугомонному потоку машин, к ярким огням в сумерках вечера. И, сама того не замечая, тянулась к театральным афишам, еще издали искала на них фамилию Батуры…

Она прошла Садовую улицу, потом бульвар Романтиков, миновала заводское общежитие, сквер… Через два квартала — Дворец культуры с белокаменной колоннадой. В нем будет проходить совещание текстильщиков, на которое прибыла Зоряна. На той сцене, где она пробовала свои силы, за длинным столом будет восседать президиум. Она не удержалась, чтобы не зайти сюда до начала совещания. И едва переступила порог режиссерского кабинета, как навстречу ей бросился Яков Ефимович:

— Зорька! Как ты здесь очутилась?

— На совещание приехала, Яков Ефимович, вы даже не представляете, какая у меня сейчас жизнь. Я ведь уже инженер, а кроме того, председатель завкома.

— Ты?! Профсоюзный деятель?! Да что же ты там делаешь? — Яков Ефимович по привычке нервно дергал сдвинутую набок черную бабочку, уставясь на Зоряну своими светлыми выпученными глазами. Для него, конечно, не существовало более интересного и полезного дела на земле, чем театр. — Инженер, завком!.. Да каждый нормальный человек может этим заниматься. А у тебя — талант. Понимаешь? Вот в нашем оперном театре трое таких, как ты. Один — бывший геолог, уже народный Союза. Дивный баритон. Второй — тенор. Уникальный драматический тенор. А был шахтером. Третий тоже инженер-подводник. Но какой бас!.. Словом, тебе нужно оставаться здесь. Я все устрою. Пойдешь в театральный институт…

— Что вы, Яков Ефимович. Мне и одного института хватит. Только в этом году закончила и — опять впрягаться?.. Так и замуж некогда будет выйти. — Зоряна утомленно откинулась на спинку кресла. — Нет, серьезно. Я по-прежнему одна.

— А вы разве… Разве вы поссорились с Андреем? Я был уверен…

— Ах, оставьте, дорогой Яков Ефимович! — голос ее вдруг задрожал.

— И Андрей не знает, что ты здесь?

— Да ведь он слишком занят… Зачем напоминать о себе?.. А потом, мне еще надо выкроить время и заглянуть в проектный институт. Думаем строить в Подольске такой же Дворец культуры, как у вас, и хотелось бы, чтобы архитекторы побывали на месте, учли, так сказать, природный интерьер — озеро, парк…

Яков Ефимович слушал ее, улыбаясь своим мыслям. Кто поймет этих женщин? Думают одно, говорят другое, делают третье… Потом он что-то вспомнил, схватился за голову.

— Подожди минутку! Я сейчас! — и выбежал в коридор.

В кабинете директора никого не было, и Яков Ефимович набрал телефон Батуры.

— Андрей, дорогой… немедленно приезжай!.. Слышишь? Немедленно!..

Когда он вернулся, Зоряна стояла перед зеркалом и медленно расчесывала гребешком мягкие, спадающие на плечи каштановые волосы. Услышав шаги, она обернулась.

— Ну, так что сказать моим кружковцам?

— Я их сама обязательно всех увижу.

— А что передать Батуре?