Любить не просто - [56]

Нет, в такую минуту не может Михайло омрачить настроение Осипа Ивановича. Он скажет о своих заботах в другой раз. А теперь разделит с ним его радость…

— Что ж, Осип Иванович, хорошую новость приятно нести людям в дом.

— А может, вдвоем поедем? Или ты и сегодня куда-нибудь скроешься на весь вечер? Опять роман?

— К сожалению, никакого романа нет, — ответил Михайло и грустно подумал о той девушке, которую встретил в лесу и сразу же потерял. Самоуверенный черепок! Ни о чем не расспросил ее, думал: она непременно придет к нему на свидание… Вот и гоняет теперь на мотоцикле по тем тропам. А Осип Иванович допекает его «романами». Какие романы? Разве Михайло виноват в том, что девчонки сами липнут к нему? Разве он что-нибудь обещал какой-нибудь из них? Ходил то с одной, то с другой на танцы, в кино, в театр. Иная, может, и планы строила на этом. Но он быстро остывал, чувствуя, что не может сказать: вот та, которую я долго искал, и от нее не отступлюсь.

— Наверное, все-таки мне и женить тебя придется, Денисыч. Кстати, у Соломеи есть дочка — красавица, скажу тебе. Так что ты оденься поприличнее. Ну там костюм тот, голубой, галстук и прочее…

…Оказалось, на время августовской жары Соломея Афанасьевна поселилась подальше от города. Электричка прибыла на конечную станцию и словно выплеснула из себя пассажиров. Тут не было вблизи ни реки, ни озера. За станцией раскинулся широкий степной простор, и только вдали маячили темные полосы зелени.

— Местность не дачная, — заметил Михайло.

— Кто как привык, — возразил Осип Иванович. — Одному нужен лес, другому — речка. А иному — вот такое открытое поле. Тут по-своему красиво. И дышится легко. У сестры Соломеи здесь своя хата. Не какие-нибудь хоромы, а все же добротный дом.

Михайло огляделся. Оттуда, с полей, накатываются волны раскаленного, пропахшего сухой соломой ветра. В самом деле, тут попадаешь под влияние этого простора, солнца, воздуха. И чувствуешь себя, наверное, так, как степной орел, расправивший крылья и повисший над землей.

От домиков под деревьями веяло прохладой. Шли по тротуару неторопливо, позволяли обгонять себя другим прохожим. Осип Иванович о чем-то рассказывал, а Михайло вроде бы и слушал, но слова скользили поверху, не доходя до сознания. На душе было легко и приятно. Или это действовали чары степи?

Их встретили радостными возгласами. Соломея Афанасьевна кинулась застилать стол скатертью. Ее сестра Мария, муж Марии Степан, оба смуглолицые и голубоглазые, не знали, куда и усадить нежданных гостей.

— А где Мирослава? — поискал глазами Осип Иванович. — Я ведь ей жениха привез! — поглядел довольно на Михайлу и подмигнул.

— Нету! Какая-то работа срочная — там они вычитывают верстку нового сборника. Всем скопом!

— Ах, жалость какая… — Осип Иванович изобразил на лице разочарование, а Михайло с облегчением вздохнул: все же находиться на положении рекламируемого жениха было неловко.

— Но, Соломея, вы же не знаете главного, ради чего мы приехали, — ударил себя по карманам Осип Иванович. — Вот газета. Смотрите — нашелся золотой венец. Помните, тот, что фашисты вывезли?

— Что вы говорите! — Соломея даже руками всплеснула. — Нашелся-таки… — Ее глаза увлажнились. На губах заиграла улыбка.

Михайло помалкивал, хотя чувствовал себя просто, легко. Был рад, что о нем, кажется, забыли. Прошелся по уютным белым комнатам. В одной, похожей на кабинет (два сдвинутых вместе книжных шкафа и письменный стол), набрел на интересные книги. И вдруг почувствовал, будто кто-то за ним тайком наблюдает. Обернулся — правда, со стены, с большой фотографии, на него смотрели прищуренные от солнца знакомые девичьи глаза. На щеках и губах девушки солнечно светились прозрачные капли воды — кто-то брызнул ей в лицо в ту минуту, когда она подняла руку, чтобы отвести прядь волос над глазами…

— Это Мирослава. — Михайло вздрогнул, так неожиданно появилась за его спиной Мария. — Правда, хороший снимок?

Михайло почувствовал неловкость, словно его поймали на чем-то недозволенном. Он поспешно перевел глаза на окно и заметил, что на дворе как-то вдруг стемнело.

— Будет гроза, — обернулся он к хозяйке. — Ночевать оставите?

— Придется, — улыбнулась она и пошла к столу.

Гроза налетела из степи стремительно. Порывистые вихри, казалось, катили над самой землей оглушительные раскаты грома. Разговор сразу прекратился — все прислушивались к содроганию неба.

Гостям отвели комнаты для отдыха. Михайло очутился в том кабинетике, где недавно разглядывал книги. Он долго смотрел на фотографию Мирославы. Потом лег.

Гроза не утихала. Молнии ослепительно вспыхивали в окнах, секли верхушки лип. Они испуганно шумели, хлестали ветвями почернелые стволы, словно хотели уцепиться за них, удержаться от яростных порывов ветра. По листьям барабанили тяжелые капли дождя, сливались в сплошной шум ливня. В комнате как будто ходили призрачные существа. Шевелится на двери портьера. И Михайле казалось: сейчас кто-то войдет… Это будет она. Непременно она. И тогда он скажет ей: «Так долго тебя не было, Тая. Ты не могла прийти раньше? Не исчезай больше надолго». Она сядет, улыбнется глазами и скажет: «Сам виноват. Не спросил, где искать».