Любить не просто - [55]

— Как так? — Михайло об этом ни разу не слышал от мастера.

— А, долго рассказывать. Я тогда был разведчиком. Ну, схватили меня…

— Как же вы остались?..

— Ольшанский… В эсэсовской форме зашел туда. Всех их разогнал! Э-э, было!.. — Мастер задумался. — Так возьми этого мальца к себе, Михайло. Зовут его Костя, фамилия Ярошенко. Завтра он придет к тебе…

Хлопец оказался спокойный, уравновешенный. С интересом относился к каждому заданию. Долго рассматривал первую свою деталь. Как будто любовался ею и не верил, что это он сделал сам.

— Ну что, старик, привыкаешь? — спросил однажды Михайло.

— Привыкаю. Только не ко всему.

— Что ж тебе не по нраву?

— А вот что! — кивнул головой на стенд, где висел плакат: «Думай сегодня, чтобы не отстать завтра».

Михайло недоуменно перевел взгляд с плаката на Костю:

— Что же не так?

— А то, что я тоже, может, хочу думать сегодня, а меня поставили на старый станок, он без конца портится. Утиль… Вы всех учеников заставляете работать на станках прошлого столетия?

— Ну, уж и прошлого!.. Ладно, переходи на второй участок, к Павлу Бороде. У них все станки новые…

Может быть, это и была ошибка Михайлы? Костя как бы выскользнул из-под его опеки. Правда, экзамен на квалификационный разряд выдержал хорошо. И Михайло втайне гордился этим — у него был свой ученик! Он уже не один ходил на земле, по его следам шел еще кто-то, и его надо было поддерживать, предостерегать, помогать…

Всякий раз он спрашивал у Бороды:

— Как там мой хлопец?

— Долбает!.. И такую стенгазету организовал — «Колючка» называется. Боятся все его, чертенка.

Эта «Колючка» крепко колола кое-кого. И сильнее всего — Юрку Лобанчука. Хлопец крепкий, неплохой токарь, но самолюбив и неравнодушен к выпивке. Однажды он уже грозился отплатить Косте за карикатуру. Очередное появление Лобанчука в «Колючке» закончилось ссорой и дракой. Хлопцы сцепились в темном коридоре. Лобанчук был старше, сильнее и легко прижал Ярошенко к стенке, ударил головой о косяк. Тот выхватил из кармана отвертку и полоснул зачинщика по лицу…

Михайло не находил себе оправдания. Это он прозевал… Он! Ну, был у него преддипломный отпуск и защита. И все-таки…

Формально Лобанчук — потерпевший. А этот ясноглазый и чистый паренек угодил под статью. За что? За то, что думал об общем благе и, между прочим, о том же забияке Лобанчуке, от которого защищал свое достоинство. По мнению Михайлы, Костя поступил правильно, он защищался. Но ранил Лобанчука. Нелегко тут свести концы с концами…

Не то жгло Михайлу, что его ученик будет наказан, — в конечном счете коллектив, комсомольцы возьмут его на поруки. Волновало то, что удар, который вдруг свалился на Костю, может порвать в нем какие-то моральные нити и заронить в сознание каплю яда — недоверие к людям… Так важно, чтобы этот случай не стал роковым для формирования его восприимчивой, детской, еще совсем бескомпромиссной души.

Но что именно делать дальше — Михайло не знал. И он пошел к Осипу Ивановичу за советом: не взять ли Костю обратно, на свой участок… А с Лобанчуком как быть?

Осип Иванович сидел в своей стеклянной конторке, откуда легко просматривалась почти вся территория цеха. Мастер не заметил появления Чайки — внимательно читал газету.

— Добрый день. — Голос Михайлы прозвучал глуховато, так что он сам удивился. С чего бы это? Из-за предстоящего неприятного разговора или от необычного невнимания к нему Осипа Ивановича?

— А, Михайло Денисыч! — радостно встрепенулся мастер. С недавних пор Осип Иванович подчеркнуто величал его по отчеству: видимо, старался показать, что теперь они равны по положению и что Михайло уже не его подчиненный. — Читай-ка! Видишь? Нашли-таки венец. Аж в Бразилию попал… А мы его на наших широтах искали.

— Неужели тот самый? — Михайло был искренне удивлен. — Венец древней царицы? Не может быть!

— Так вот же — пишут, читай! — Осип Иванович взволнованно ткнул пальцем в маленькую газетную заметку с выразительным заголовком: «Венец царицы возвратился». Рядом — небольшое, совсем крошечное фото, на нем еле угадывались барельефные изображения птиц, зверей, листьев и выпукло-продолговатые подвески, которые должны были прикрывать лоб и виски женщины.

От Осипа Ивановича Михайло давно знал историю этой реликвии. Во время войны фашисты разграбили Подольский исторический музей и вывезли венец в Германию. Газетки оккупантов крикливо заверяли, что эта уникальная золотая корона принадлежала некогда готским племенам и что современные наследники готских завоевателей восстановили справедливость.

Именно тогда подпольная группа Ольшанского и получила задание — разыскать реликвию и возвратить ее назад. Но во время войны сделать это не удалось. Венец бесследно исчез. И только теперь, спустя несколько десятилетий, его обнаружили…

Осип Иванович вытер платком потный лоб. Довольный, засмеялся, откинулся на спинку стула.

— Эх, жалко, Ольшанский не дождался, — вздохнул он. — Сегодня же поеду к Соломее Афанасьевне. Ведь эта такая радость для нее!

Лицо Осипа Ивановича светилось улыбкой. Оно показалось Михайле помолодевшим, как будто разгладились даже морщины на высоком лбу и под глазами. И что-то веселое, задорно-игривое появилось в его взгляде. Точно встретился вдруг Осип Иванович со своей бурной, тревожной молодостью. Стало легче на душе оттого, что дело, которое его друг в свое время не смог довести до конца, кем-то все-таки завершено. Пусть не Ольшанский празднует сегодня победу, но в ней есть часть и его жизни.