Любимый город может спать спокойно - [2]

"Вот видишь?" - медленно сказала мать - "если бы тебя не было сейчас и здесь - он бы умер. Тебе нельзя ехать в Палестину". Отец стоял молча и ладонью вытирал пот со лба. Так закончилась ничем мечта отца о Палестине, о горе Кармель и произошли все последующие события.

Ещё ребенком, разбирая старые игрушки, Илья наткнулся на коробку с маслянными красками, кисточками и фаянсовыми плошками, для разведения красок.

Когда он, страшно заинтересованный подошёл к матери с вопросами - та от чего-то рассердилась и забрав коробку бережно уложила её в верхний ящик шкафа в детской комнате.

Илья, конечно, слазил в этот ящик потихоньку, и вытащил великолепно изданную книгу Майн Рида "Дочери Скваттера". Книга была так роскошна и картинки были столь привлекательны, что Илья от жадного нетерпения научился читать. Так старшая сестра приохотила своего нелепого брата к чтению книг.*

* (А коробка с красками прошла с Ильёй всю его жизнь. Мать в 41-ом вывезла её в Сибирь и потом возила с собой во всех переездах. Когда матери не стало и жизнь стала кидать Илью по разным странам и континентам он не выбросил коробки и сохранил этот, еле слышный привет далёкой сестры).

Исключая упрямство при родах и попытку умереть после, раннее детство Ильи проходило вполне заурядно. Это было безмятежное счастливое время в сытом доме с кухарками, нянями и бонной. Папа-доктор успешно оперировал и хорошо зарабатывал. Однако не находя себя в медицинской практике и задушивший своё стремление уехать в Палестину, он решил создать... фруктовый сад.

В 1936 было куплено 10 гектаров земли, на которой был разбит сад. Кучер Пантелей запрягал гнедую кобылу в чёрную лакированную коляску и вывозил папу и Илью за город. Там, без надзора бонны, мамы или няни, Илья свободно бегал среди абрикосовых или ореховых деревьев, прятался за виноградными лозами, изображая зверобоя или уходя от погони индейцев племени Чу. Там он с удовольствием наблюдал за голоногими молдаванками, мерно топтавшими чёрные грозди Изабеллы. Там отец раскрасневшийся, счастливый, в белой открытой рубашке и мягких сапожках быстрыми шагами мерял расстояние, спорил, убеждал, отказывался от чего-то. К вечеру ехали обратно. Отец бывал задумчив, Пантелей покрикивал на ленившуюся кобылу, а Илья, держа на коленях корзинку с только что сорванными фруктами, тихонько засыпал.

Мать редко ездила в сад. Она относилась к затее отца иронически, называла сад "задом" и, как человек практический, фантазии отца не поддерживала. Тем не менее, она рьяно вела домашнее хозяйство, экономила на чём могла и всё сберегаемое отдавала Люнику - как она его звала.

Грозные события, происходившие к западу и к востоку от городка, мало влияли на жизнь его обитателей. По площадям Европы раздавался стук гитлеровских сапог, Чемберлен размахивал зонтиком, в кадрах кинохроники показывали горящие аббисинские деревни. В столицах мира страхи сменялись надеждами, а надежды - страхами. Где-то маршировали и пели, где-то стреляли и плакали. А в городке где жили Илья, его отец и мать, и их друзья всё было покойно. Там жизнь шла своим чередом. Те кому пришло время умирать умирали, а те кому надлежало родиться - рождались. Люди варили пахучее сливовое повидло, ходили в гости, играли в карты, сплетничали и вообще вели жизнь спокойную и уверенную.

Но в одну жаркую августовскую неделю 40-го и в городке произошли внезапности. Вдруг улицы наполнились военными людьми в серой форме, на конях, которые спешно двигались в одном направлении - на запад. Затем улицы наполнились другими военными людьми, в зелёной форме, которые приехали на маленьких, игрушечных танках, называемых танкетками. Вокруг танкеток толпились местные, возбуждённые юноши и девушки, картаво распевавшие c утра до ночи: "Утро красит нежным светом стены древнего кремля...".

Мама волновалась: "что будет...? что будет...?!". Папа неуверенно успокаивал: "ничего не случится...диплом не отберут? - не отберут, буду работать врачом; а сад? чёрт с ним, с садом, надоел он мне..." Илья радовался: буду учиться в русской школе. А русский язык он знал отлично, недаром просиживал часы у радио, слушая передачи "Пионерской зорьки".

Появились новые слова: "дефицит", "уплотнение", "западник", "ликвидировать". Появились и новые люди, принёсшие эти слова. Были они мало улыбчивые, дурно одетые, чем-то озабоченные и суетливые.

Отец закрыл свою хирургическую клинику и стал работать врачом в первой городской больнице. Куда-то поисчезали кухарки, горничные и нянечки, включая любимую Соню, которая однажды популярно объяснила Илье как делаются и откуда берутся дети.

Так постепенно, втягивались они все в новую, странную и неопределённую жизнь.

"В далёкий край товарищ улетает.

Родные ветры вслед за ним летят.

Любимый город в синей дымке тает...".

И таяла, и растворялась в "синей дымке" та жизнь, которую тщетно столько лет пытался построить отец.