Любимая - [10]
— Всем известно, что ты противник демократии!
На что Сократ ответил тихо и печально:
— Демократия умерла вместе с Периклом…
— Со своими дружками веди такие беседы! визгливо выкрикнул тюремщик, направляясь к двери. — Ты просто зол на весь свет, Сократ, над всеми смеешься, никого ты не любишь и никогда не любил!
— А зуб-то твой как? — спросил миролюбиво смертник.
Никанор с изумлением отметил, что о зубной боли он и позабыл.
— Не твое дело! — буркнул тюремщик, с визгом закрывая створки двери.
Сократ остался один и почуял, как от слов Никанора боль нарастает в нем.
— Ишь, выдумал: «никого ты не любишь и никогда не любил!»
6
Перед самым посвящением в эфебы, когда Сократ заучивал уже торжественные слова присяги: «Не посрамлю священного оружия и не покину товарища в бою, но буду защищать храмы и святыни — с другими вместе и один. Отечество оставлю большим и лучшим, чем унаследовал. И буду предан власти, а законам, которые установил народ, послушен. Непризнания законов никем не допущу, но буду защищать их — с другими вместе и один. И чтить клянусь отцов святую веру. Да будут мне свидетели боги!» — когда разумом и сердцем вбирал слова этой клятвы, верный друг Критон смутил его душу новым предложением поискать любовных утех.
— В тот вертеп поганый я больше ни ногой! помрачнев, заявил Сократ, хотя поймал себя на мысли, что не только со стыдом вспоминает о той ночи, но и с затаенным, каким-то животным удовольствием. Втайне ждал, что друг уломает его…
— Сегодня мы отправимся к гетерам, должны же мы как следует покутить перед воинской службой! настаивал смазливый и неугомонный Критон, не упуская возможности хоть в чем-то просветить своего головастого друга. — Я нарочно начал твое посвящение в мужи с самой нижней ступени. Проститутки гетерам и в подметки не годятся! Гетера — спутница, подруга[21], усладит не только тело, но и душу. Слыхал о «Доме Аспасии»?
Сократ помотал головой — откуда ему знать.
— Да о нем теперь только и говорят!.. Недавно Аспасия перебралась из Мегар в Афины, открыла у нас отличное заведение, которое охотно посещают лучшие мужи. Клянусь Зевсом! Быть принятым у Аспасии — немалая честь!.. Ты идешь со мной?
— Нет! — ответил Сократ.
— Да! — сказал его внутренний голос (гений ли, демон ли?).
Критон решил не отступаться.
— Девушки Аспасии не только прекрасны, как нимфы, но и умны: они знают толк в музыке, в театре, философии, поддержат любую беседу. А ты ведь так любишь поболтать, Сократ!.. Ну что, идешь со мной?
— Да! — ответил внутренний голос Сократа.
— Так надо же сандалии обувать… — пробормотал упрямый, крутолобый юноша.
Критон обрадовался.
— Да ради нашего совместного похода я готов сам завязать сандалии на твоих ногах!..
По дороге Критон с жаром рассказывал Сократу об Аспасии. (Он уже успел однажды побывать в ее доме и даже завел там подружку Феодату, которую восторженно именовал Психеей). Говорил, что родом Аспасия из враждебного Афинам Милета, дочь небогатого купца Аксиоха, что искусство и призвание гетеры передала ей якобы знаменитая Таргелия, ставшая женой тирана Фессалии, что красотой и изяществом манер она превзошла всех женщин Эллады, а умом не каждый из лучших мужей сравнится с ней, что он сам бы счел за счастье добиться ее любви, хотя Аспасия лет на шесть старше его, Критона, да понял тщету безумства этого: не найдя себе ровни среди мужей, она оставила плотские услады девушкам своим, сама же находит радость лишь в духовном общении с достойными…
«Аспасия, Аспасия…» — мысленно Сократ повторял невольно это дивное имя, которое на родном его языке значит — «любимая», и чуял, что сердце его начинает бухать в груди еще сильней, чем тогда, когда впервые входил к Периклу. Он забыл даже о неудобстве, причиняемом ему непривычными сандалиями.
Дом Аспасии располагался неподалеку от театра Диониса, был он невелик, хотя имел два этажа, увит плющом, в прогалах которого проступала розовая окраска стен.
В перистиле[22] встретил друзей молодой раб, тонким голосом евнуха поприветствовал гостей и проводил в дом, где взгляд Сократа сразу привлекла дивная мозаика пола: в развевающихся одеждах Дионис летит в своей колеснице, запряженной двумя пантерами. Ниже колесницы бурым мрамором выложена была надпись: «ЛЮБОВЬ ПРЕКРАСНА».
Раб просил подождать: госпожа вот-вот закончит беседу с дорогим гостем и сойдет вниз. В распоряжение гостей он оставил большую краснофигурную вазу с горкой спелых груш, которыми сразу же стал лакомиться Критон, а Сократ от волнения не мог к ним притронуться и, чтобы унять гулко стучащее под ребрами сердце, продолжал разглядывать убранство дома: искусные бронзовые светильники, подвешенные на еще более вычурных канделябрах; стулья с широко расставленными ножками и изогнутыми спинками; высокие, стройные тонкогорлые амфоры; источающие тонкий аромат фимиатерии[23] — все было отмечено изяществом.
Блуждающий взгляд Сократа нашел полукруглую нишу в стене, откуда целился прямо в него своей позолоченной стрелой беломраморный шалун Эрот. Изваяние было настолько прекрасно, что молодой скульптор без сомнения решил: принадлежит оно резцу славного Фидия.
