Люби меня всего - [67]

— Я больше не хочу вредить.

Мои ноги начали двигаться раньше, чем я смог подумать, и я забрал бычок и выкинул его. Затем я захватил Коува в свои объятия и прижал его к своей груди. Он не обнял меня в ответ, но обмяк в моих руках. Я убрал его волосы с лица и поцеловал его в лоб, меня переполняла боль.

И я дрожал. Не от холода, а от страха.

— Ты в безопасности, — прошептал я.

Может быть, не от его истерзанного разума, но будь я проклят, если когда-нибудь позволю чему-либо плохому случиться с ним. Не с Коувом, не с Орином, не с Коэном, Рейном или Ридом. Даже с Тео, с которым я ещё не был знаком.

Его кожа была холодной на ощупь, и я водил рукой вверх и вниз по его голой руке, обнимая его, успокаивая и делая всё, что мог, чтобы подарить ему тепло и комфорт. Шли минуты, но он не предпринимал попыток отодвинуться, а я не мог найти в себе силы прервать момент. Пока он принимал мою поддержку, я оставался на месте.

Первым движением он повернул голову ко мне и на мгновение зарылся лицом в мою шею, прежде чем его руки поднялись к моей талии, и он легонько меня оттолкнул.

В его глазах был целый мир уязвимости. Его лоб нахмурился, и он в замешательстве оглядел задний двор. Он достал из кармана телефон и проверил время, после чего спрятал телефон обратно. Затем он прижал ладонь к одному глазу и поморщился.

Я наблюдал, как всё разматывается. Заметил дезориентацию и очевидные перемены в характере.

Когда он опустил руку и несколько раз моргнул, я накрыл ладонью его щеку и перевёл его внимание на своё лицо.

— Орин?

Он кивнул и нахмурился.

— П-прости, — затем он снова поморщился и поднял вверх палец; тот, который обжёг Коув. Он не спрашивал, как это произошло. Я подозревал, что он уже знал.

— Идём, давай приложим лёд. Готов поспорить, палец ещё болит.

Очередной кивок, и он позволил мне взять его за другую руку и отвести обратно в дом. Пачка фасоли уже была не достаточно холодной, чтобы её использовать, так что я копался в морозилке в поисках чего-нибудь ещё.

— Возьми контейнер с едой. Я просто оставлю её на ужин.

Я сделал так, как он попросил, и вернулся к столу.

— Спасибо, — сказал Орин, когда я приложил замороженный контейнер к его ожогу. Он состроил гримасу, которую я ошибочно принял за боль, после чего он попытался встать. — Дай мне секунду, — он провёл языком по губам и сгримасничал. — Он курил, да?

Я кивнул.

— И пил.

— Это понятно, судя по тому, как всё плывёт перед глазами. Я только хочу почистить зубы, а потом мы можем приложить лёд к этому, — он поднял вверх палец и вздохнул, после чего исчез в конце коридора.

Следующий час мы прикладывали к ожогу лёд и, в конце концов, намазали палец мазью, которая была у Орина в аптечке. Это был не первый раз, когда Орин таким образом его травмировал. Я оторвал кусочек пластыря и обмотал им палец Орина.

Остаток вечера Орин был мрачным. Мы съели лазанью, не разговаривая, и пересели на диван, где он подвинулся ближе ко мне и положил голову мне на грудь. Мы посмотрели какое-то шоу, которого я никогда не видел на НВО, но оно не захватило моё внимание. Меня съедало короткое знакомство с Коувом. Я хотел поговорить об этом, но уважал то, что у Орина не было настроения.

Неопределённость наших отношений означала необходимость пропустить этот краткий визит. Я осознавал это и оставался намеренным узнать больше, разбираясь в сложной природе Орина и его расстройства.

Он зевнул и поднял уставший взгляд с моей груди, вяло улыбаясь.

— Мне пора идти, — сказал я, убирая волосы с его лба. — Ты выглядишь измученным.

У входной двери, я застегнул свою весеннюю куртку и надел свои кроссовки. Когда я закончил, Орин потянулся и взял меня за руку. Он сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между нами, и нерешительно коснулся своими губами моих. Это был Орин, которого я знал.

Лёгкие поцелуи вдоль моих губ стали смелее, и через минуту он обвил меня руками, и мы разделили настоящий поцелуй. Он нашёл своим языком мой, и они соединились, сплетаясь так, что я почувствовал себя живым. Я мог целовать его весь вечер и никогда не устать. Мог видеть его губы во снах и тосковать по большему.

Приложив чуть больше давления, я зажал его нижнюю губу между зубами и прикусил. Его руки сжали меня крепче, но когда я не позволил этому уровню напряжения стихнуть, он отстранился, прерывая наш поцелуй и отводя взгляд в сторону.

Мы всё ещё были прижаты друг к другу, и его колотящееся сердце я чувствовал своей грудью.

— Прости, — прошептал он.

Я взял его за подбородок и повернул так, чтобы видеть его серо-голубые глаза.

— Не надо. Никогда не извиняйся за свои ограничения.

— Но ты хочешь от меня большего. Я это знаю.

— Я никогда не возьму от тебя того, что ты не можешь дать, Орин. Ты меня понимаешь? Никогда!

Он кивнул, но был этот намёк на неуверенность, который всегда оставался, и моё сердце болело. Поверит ли он мне когда-нибудь? Мог ли он поверить?

— Коэн написал и рассказал мне, что вчера произошло.

Пришла моя очередь отводить взгляд. Я отмахнулся от этого. Это было между мной и Коэном, и я не хотел, чтобы Орин беспокоился.

— Вон?

Я снова встретился с ним взглядом и увидел грусть, которую он не смог скрыть.