Лю - [3]

Шрифт
Интервал

ЖДД был единственным, кто мне ответил. Он позвонил почти сразу же.


Чтобы лучше показать, как все прошло, — хотя мне претят «жанровые сцены» во всем, что касается пластического искусства и литературы (я отдаю предпочтение чистой странице Малларме и «Белому квадрату» Малевича, то есть описанию тишины и изображению пустоты), — постараюсь точно воспроизвести все события. Итак, я с голым задом растянулась на своей постели (одноместной железной кровати, упомянутой ранее) в мамашиной квартире. В свои двадцать лет я продолжаю жить у мамы (финансы обязывают), как и моя старшая сестра Одиль (двадцать два года, дочь парапсихолога) и моя младшая сестра Пусетт (семь лет, дочь продавца энциклопедий). В квартире четыре комнаты — таким образом можно сказать, что мы живем в тесноте.

Я курила суперлегкие «Мальборо». Нет ничего лучше, чем сигарета после «маленькой встряски» в конце дня (было шесть часов вечера). Я часто отдаюсь «маленьким встряскам», производимым при помощи руки или душа, включенного на полную мощь. Честно говоря, парнями я сыта по горло, и всё из-за мамаши. Это она лишила меня невинности. Морально, я имею в виду. Мне было четырнадцать лет — мы жили тогда на окраине Гарж-ле-Гонеса, — и она без конца изводила меня вопросом: «Ты что, все еще девственница?» (Мамаша радеет за сексуальную свободу.) В конце концов она меня так достала, что как-то вечером я воспользовалась тем, кто оказался под рукой: любовником моей сестры, заведующим складом у Маммута. Потом было полно и других. Тогда мамаша и заявила: «Если ты больше не девственница, то это не повод, чтобы раздуваться от гордости!»

От парней, честно говоря, мне ни жарко ни холодно, поэтому я и предпочитаю «маленькие встряски». Никто не обслужит тебя лучше, чем ты сам.


Итак, я заканчивала курить «Мальборо», когда в дверь моей комнаты постучали.

Тире, диалог.

— Лю, телефон! Это тебя! — раздался голос моей mother[4].

Тире, ответ:

— Ме-е-ня-я! — воскликнула Лю (я).

Я положила на прикроватную тумбочку рядом с круглым аквариумом для Глуглу (Глуглу — моя красная рыбка) книжку «Общество спектакля» Ги Эрнеста Дебора, которую начала просматривать сразу же после встряски. Дебор — ярый гошист, самый что ни на есть отсталый. Вот уже больше двадцати лет он уверяет, что искусство мертво, так же как и литература. Вызов, брошенный Западу в первой половине этого века, должен был, по его словам, изменить жизнь, сделав ее такой же прекрасной, как и искусство, но Запад во второй половине века смог лишь низвести искусство до уровня отсутствия жизни. Глупость! Разве когда-нибудь открывалось столько галерей и публиковалось столько книг, как сегодня? А наш президент республики, портрет которого я расчленила, разве он не был избран для того, чтобы изменить жизнь?

Я загасила «Мальборо» в желтой бакелитовой пепельнице, которая стояла на моей постели, натянула джинсы, надела белые с желтыми полосками кроссовки «Найк» и встала…

Телефон в гостиной-столовой.

Я опускаю описание этой комнаты. Желая избежать Харибды бальзаковского реализма, обязательно попадешь на Сциллу гиперреализма. Поэтому я не буду упоминать огромный телевизор «Сони», возвышающийся на черном лакированном индийском столе возле камина, таиландского позолоченного Будду на комоде и зеленые обои с гранатовыми чашами, доверху наполненные хризантемами, которые словно вырвали из коллажа Роберта Кушнера («Поставь паруса», 1983) и вернули в некотором роде к их начальному предназначению.

— Алло? — вопросительно прошептала я в трубку.

— Это ЖДД! — услышала я.

Мое сердце перестало биться (именно так). Теперь я понимаю волнение Девы Марии в фильме Жан-Люка Годара, когда ей явился Филипп Лакост в роли архангела Гавриила («Приветствую вас, Мария», 1985). В какое-то мгновение я подумала, что это шутка, и, покраснев, сразу же побледнела. Голос ЖДД — голос, который по радио и телевидению обращался ко всем, то есть ни к кому, — теперь говорил со мной, только со мной, со мной одной, ничтожеством, бесконечно Малым атомом (монадой!), со мной, затерявшейся в огромной массе слушателей и зрителей, откуда одним звонком (одним телефонным звонком!) я была вытащена, как рыба из воды удочкой рыбака, — и какого рыбака!

Я утонула в потоке его слов: он получил мой «Органастм»! Это действительно здорово, мой «Органастм»! Он до сегодняшнего дня не видел подобного «Органастма»! Много ли я таких нарисовала? Как давно я начала рисовать? (Два года назад.) Сколько мне лет? (20.) Какая я?

(Что он под этим подразумевал?) Брюнетка? Блондинка? (Блондинка.) Высокая? Низкая? (Средняя.) Толстая? Стройная? (Стройная.) Кожа? (Кожа?) Светлая? (Я не черная!.. тут он начал меня немного нервировать.) Ну хорошо, вы уродина или красавица?

И в заключение:

— Ладно, сегодня вечером приходите в «Клозери», а там посмотрим…

— В «Козери[5]»?

— Де Лила.

— В «Козери де Лила»?


Я позвонила папе в его кабинет на улице Гут д'Ор, чтобы сообщить столь потрясную новость, кроме того, я позвонила Бабетт, Бронкс, Сюзи и Бижу. Я надела свои самые красивые джинсы, немного растянутый свитер из шотландской коричневой шерсти, потертое черное пальто и зеленую бейсболку с надписью «No Way». Потом я долго колебалась, не зная, какие выбрать кроссовки: белые «Найк» с черными шнурками, белые «Найк» с красными шнурками или же черные «Найк» с фиолетовыми шнурками, — и наконец остановилась на желтых «Найк» с голубыми шнурками.


Рекомендуем почитать
Необычайная история Йозефа Сатрана

Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Ястребиная бухта, или Приключения Вероники

Второй роман о Веронике. Первый — «Судовая роль, или Путешествие Вероники».


23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!


Не говори, что у нас ничего нет

Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.


Когда я был произведением искусства

Блестящая ироничная пародия на современное искусство, в которой сочетаются и легкий детектив, и романтичная любовная история, и эксцентричная философская притча о красоте, свободе и морально-этических нормах в творчестве.Считая себя некрасивым, а потому несчастным, молодой человек решает покончить жизнь самоубийством. Но в решающий момент ему на пути встречается художник, страдающий манией величия. Он предлагает юноше купить его тело и душу, чтобы сделать из него живую скульптуру, что принесет им обоим всемирную известность.


Морской паук

В безмятежной деревушке на берегу дикого острова разгораются смертельные страсти. Прекрасный новый мост, связавший островок с материком, привлек сюда и многочисленных охотников за недвижимостью, желающих превратить этот девственный уголок природы в туристический рай. Но местные владельцы вилл и земельных участков сопротивляются. И вот один из них обезглавлен, второй умирает от укуса змеи, третья кончает жизнь самоубийством, четвертый… Это уже не тихий остров, а настоящее кладбище! Чья же невидимая рука ткет паутину и управляет чужими судьбами?Две женщины, ненавидящие друг друга, ведут местную хронику.


Правосудие в Миранже

Данвер, молодой судья, едет по поручению короля Франции в одну из провинций, чтобы проверить поступающие сообщения о чрезмерном рвении своих собратьев по профессии в процессах, связанных с колдовством. Множащиеся костры по всей Франции и растущее недовольство подданных обеспокоили Королевский двор. Так молодой судья поселяется в Миранже, небольшом городке, полном тайн, где самоуправствует председатель суда де Ла Барелль. Данвер присутствует на процессах и на допросах и неожиданно для себя влюбляется в одну необычную, красивую женщину, обвиняемую в убийстве своего мужа и колдовстве.Элизабет Мотш пишет не просто исторический роман.


Битва

Роман «Битва» посвящен одному из знаменательных эпизодов наполеоновского периода в истории Франции. В нем, как и в романах «Шел снег», «Отсутствующий», «Кот в сапогах», Патрик Рамбо создает образ второстепенного персонажа — солдата, офицера наполеоновской армии, среднего француза, который позволяет ему ярче и сочнее выписать портрет Наполеона и его окружения.