Лунный удар - [12]

— Как же не было? — Алик почему-то затрясшимися руками полез в карман. — У меня и расписка. Вот!

Анфимов посерьезнел.

— Дискеты останутся на некоторое время у нас. В интересах следствия, — и он невозмутимо сунул расписку в карман.

Заметив неловкий жест Алика, потянувшегося за ней, он спросил:

— Ты что, не доверяешь следствию?

Летеха продолжал дружески ухмыляться, но глаза дисгармонировали с общим радушием, оценивающие, вернее уже оценившие, что имеют дело со слабой во всех смыслах интеллигенцией. У него можно дискету забрать, потом расписку на дискеты, а он так и останется стоять столбом с протянутой рукой и вяло приспущенными штанами.

Алик понял, что дискет ему не видеть, к гадалке не ходи. Дело даже не в том, что там имеются какие-то секреты, не захотят эти друзья еще раз кататься из-за него, выкинут их в мусорное ведро-всего и делов.

Ему ничего не оставалось, как смириться и послать мысленный вопль, ведь работу придется начинать с нуля.

Опер опять заулыбался, как ни в чем не бывало, хлопнул по плечу и, обозвав напоследок братаном, укатил. Алик заметил в машине постороннюю девицу и ругнулся им вослед:

— Баб понасажали, ментура! — а потом долго боялся, что его услышали и сейчас вернутся.

Чтоб не тащить все барахло наверх, он занялся сортировкой прямо на месте. Здесь его ждало еще большее разочарование, чем он рассчитывал: в коробке находились все те же чистые блокноты или исписанные, никуда не годные черновики, в которых ничего нельзя было разобрать.

Ну и писал же покойный, ей Богу. Не понять даже на каком языке: то ли русский, то ли хинди. Да и пирожки, похоже, туда же заворачивал.

Был там еще обширных размеров чужой скоросшиватель, видно прихваченный в спешке из ментовки, порыжевший от сырости и озаглавленный "Уголовное дело гражданина Семизадова П.И". Судя по дате, оно было заведено еще до русско-турецкой кампании.

Папка была облеплена многочисленными пакетиками из-под разового чая, колбасными шкурками, ссохшимися хлебными корками — видно, ее длительное время использовали вместо мусорного ведра.

"Да они и не работали с его бумагами", — понял Алик. Им нужны были только дискеты, они их и забрали. Но зачем?

Вкупе со стертыми файлами в Сашкином компьютере вырисовывалась зловещая последовательность, но дальше Алик развивать ее не стал. Не его это дело, а дело правоохранительных и компетентных в некотором роде органов. А органы, видишь ли, с бабами разъезжают.

"Интересно, сколько им за диски заплатили?" — подумал Алик и тут же одернул себя.

И это не его дело. За такие вопросы одними «ласками» со стороны вахты не отделаешься.

Когда он нес ящик к мусорному контейнеру, ему казалось, что он несет похоронную урну. Мысль так выбила его из колеи, что он не заметил, как мужчина, сидевший в машине чуть поодаль, навел на него датчик с погасшим светодиодом.

Он не удивился.

Дверь комнаты была приоткрыта, а на ручке висела знакомая табличка. Почему-то он был уверен, что именно так и будет. Он вошел в комнату и столкнулся с пурпурным зраком, горящим на экране.

Кто-то явно хотел, чтобы он сошел с ума. Или уволился. Шиш вам. Если кто-то надеется посадить блатного на его клетку, то глубоко ошибается. Он за нее отпуск свой угробил, являясь Семенюк целый месяц как на работу, пока не добил-таки железную нормировщицу, и без боя свое место не уступит.

От внезапно зазвонившего телефона он аж подскочил на месте.

— Приветствую, — сказал Дегенерат, как всегда вторую половину слова превращая в непрожеванную кашу. — Задание по новой программе получил? Время тебе месяц.

— Помощника бы, — попросил Алик. — Напарника теперь у меня нет.

— Радуйся, денег больше получишь, — Дегенерат забулькал, изображая смех. — Запомни, месяц. Не сделаешь, уволю.

"Да все я сделаю", — подумал Алик. — "Только дайте мне спокойно работать и отдыхать. Выспаться, наконец, дайте".

Г Л А В А 5 ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ 1872 ГОДА. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Могилу рыли при помощи чебаки. Чебака представляла собой трехметровую жердь с насаженным на конце топорным лезвием. В яму, уже немного углубленную лопатами, спрыгнул Аксак и взялся направлять чебаку. Около десятка мужчин в тюбетейках, столпившихся по краям ямы, взялись за жердь и стали ритмично поднимать и опускать. Дело пошло споро, и яма росла на глазах.

— Аксак лучше всех могилу роет, — уважительно заметил кто-то.

Внезапно тишину погоста нарушил истошный вопль. Какая-то женщина билась у ворот, где несколько мужчин преградили ей путь.

— Мать это ейная. Фатьмы, стало быть, — горестно вздохнул Семен. — Царствие ей небесное. Какая красавица была.

— А что ее не пускают? — спросил Флоров.

— Женщинам не положено. Бог ихний запрещает.

— Экая дикость, прости меня Господи.

Было видно, как бедная женщина о чем-то спорит с муллой, причем он довольно резко отмахнулся от нее и отошел. Флоров велел вознице узнать, в чем там дело.

Тот подошел к кучке мужиков, пошептался, потом вернулся.

— Баба совсем с ума с горя сошла, — сообщил он. — Говорит, жива ее Фатьма.

— Как жива? — не понял Флоров. — Я сам видел, как ее молнией вдарило.

— Вдарило то вдарило, но она как бы не померла. Спит навроде, а проснуться не может.