Лунный свет - [71]

– Немного для тебя старовата.

– У меня были и постарше. Впрочем, помоложе тоже, – сказал он и адресовал мне улыбку. – Сколько тебе лет?

– Вот так прямо при мне?

Дэниэл покачал головой, зачерпнул нашими чашечками немного какого-то зеленого порошка, повернулся и с видом заговорщика сказал:

– Ты его не слушай, Берди. Он только на слова горазд, а как до дела дойдет, так сразу в кусты. И суши у него выходят на редкость дерьмовые.

Повар показал на Дэниэла кончиком своего ножа:

– А вот за эти слова, Аоки, можно и схлопотать.

– Ладно. Если честно, то он в этом деле один из лучших, – сказал мне Дэниэл. – Раньше работал в «Широ’с», но в прошлом году открыл здесь собственное дело. А до всего этого жил напротив моей тетушки и вечно болтался без дела в компании моих кузенов. И всякие гнусные разговоры стал со мной водить, когда я был еще нежным мальчиком, смотревшим на мир широко открытыми глазами.

– Ага, а когда я учился в кулинарной школе, ты вечно тырил у меня деньги, как самый заправский карманник, – бросил в пику ему повар, – а ведь я откладывал их, чтобы попить пивка.

Дэниэл поднес мою чашку к торчавшему под конвейером крану и дернул за рычаг. Из него струей полился кипяток, завихрив порошок. А когда он поставил чашку обратно передо мной, над ней поплыл цветочный аромат зеленого чая.

– Я же не виноват, что ты был самой легкой добычей, – сказал он повару.

– Да таким, похоже, и остался. Сейчас нас хотя бы разделяет прилавок. Закажете что-нибудь особенное?

– Не-а. С нас будет достаточно и того, что в меню. А ты давай работай.

Повар кивнул, потянулся к конвейеру и протянул нам на продолговатых бамбуковых подносах теплые полотенца:

– Если что-то понадобится, дай мне знать.

Затем он оставил нас в покое, вернулся к гигантской рыбине с серой чешуей, которую до этого разделывал, и стал резать на кусочки розовую плоть.

– Это тунец, – сказал мне Дэниэл.

– У меня такое ощущение, что он все еще шевелится, – прошептала я, чувствуя себя в этой обстановке не в своей тарелке.

Здесь все странно выглядело и так же странно пахло. Рядом с блюдами на конвейере можно было увидеть небольшие бирки с надписями на двух языках, японском и английском. Окружение меня потрясло. Особенно если учесть, что я по-прежнему даже не догадывалась, зачем меня сюда позвал Дэниэл.

– Никогда не ела сырую рыбу, – сказала я ему.

– Может, тогда помаленьку начнем? – спросил Дэниэл, толкнул меня плечом и улыбнулся одними глазами.

– Давай, – ответила я, пытаясь развеять охватившую меня тревогу.

Он кивнул и принялся мне в подробностях объяснять предназначение всех этих бутылочек, баночек и крохотных тарелочек, стоявших перед нами. Куда класть палочки для суши. Чем отличаются роллы «нигири», «маки» и рожки «темаки». Затем поставил между нами небольшую подставку с соевым соусом, пастой васаби и кусочками маринованного имбиря, мы уставились на конвейер и смотрели на него до тех пор, пока он не увидел то, что я, по его мнению, должна была попробовать в первую очередь.

– Ролл с тунцом, – сказал он, снимая с ленты небольшую тарелку, – самый обычный, никаких изысков.

– Он что, сырой?

– Лучше считай его первой свежести, в смысле только что выловленным. Палочками для суши пользоваться умеешь?

– Вроде да.

Хотя в действительности мне до этого было ой как далеко.

– Лучше тогда давай пальцами. В этом ничего такого нет, так очень многие делают. Гляди!

Он вытер пальцы о теплое полотенце, которое нам дали, то же самое сделала и я. Затем намазал немного зеленой пасты васаби на два кусочка ролла с тунцом, показал мне, как макать его в соевый соус, и съел.

– Мм… – сказал он, работая челюстями. – Видишь? Давай попробуй.

Я набралась смелости и отправила кусочек ролла в рот. Он был… соленый. Даже очень соленый. А еще рыхлый. И…

– О боже, – прошептала я, когда на глаза навернулись слезы и жутко защипало в носу.

И что мне теперь делать – выплюнуть его или проглотить. А если я подавлюсь?

– Васаби, – со смехом произнес Дэниэл, – глотай, сейчас все пройдет. Запей чаем.

Чай оказался слишком горячим. Я чуть не обожгла язык. Но жуткое жжение в носу все же пошло на спад.

– Ну как?

– Я не почувствовала никакого вкуса.

– Тогда попробуй еще раз, – сказал он и посмотрел на меня взглядом, от которого в груди опять затрепетали крыльями тревожные бабочки. – Иногда со второго раза бывает лучше.

Я положила в рот второй кусочек, на этот раз уже без васаби. Вкус был… необычный, но хороший. Дэниэл снял с ленты конвейера еще несколько тарелочек – ролл с лососем, ролл с тунцом и приправами, «нигири» с креветками. Милые такие кусочки в обрамлении розовой или оранжевой икры. И не успела я даже ничего понять, как уже стала все это поглощать, причем, что бы ни пробовала, мне неизменно очень нравилось. Даже жжение пасты васаби и то теперь казалось приятным. До такой степени, что хотелось еще и еще.

За едой наш разговор перепрыгивал с одного на другое, но не прекращался ни на минуту. Мы беседовали о работе. Об осьминоге Октавии и местных защитниках животных. О карточных фокусах. О книгах. О холсте, который помогли стащить тете Моне. Ну и, как водится, о странице с фамилией Иванова. Ни он, ни я так и не смогли отыскать какой-либо информации о компании ЗАФЗ, название которой нам перевел Шарковски. Дэниэл даже предпринял попытку включить на своем ноутбуке кириллическую раскладку клавиатуры, тыкая вслепую в поисках символов, из которых состоял адрес… Ничего. Ноль. Шиш с маслом.