Лунный пёс - [27]

— Внутри тоже не тихо. Зато здесь воздух свежий, — она и договорить не успела — уже дремала.

Он с усилием поднял голову. Это не так плохо, что шумно — не к чему засыпать обоим. Вещи, конечно, в самолете, да и место не безлюдное… Вон на скамье по другую сторону входа целое семейство расположилось с детишками. Ну а, все-таки, мало ли что…

Ворчливый троллейбус уехал, подобрав десяток неповоротливых людей с чемоданами. Собачий вой умолк. Ни один автомобиль не нарушал наступившего затишья. Луна медленно просочилась сквозь облако, наполнив серебристым сиянием черные провала между владениями фонарей.

Он бездумно смотрел вперед, через площадь, в проем улицы, будто обрывающейся пропастью, но в действительности только плвно уходящей вниз. Смотрел, пока пятиэтажные дома по обе стороны улицы не задрожали в лунном свете, расплываясь туманом и приобретая новые формы — словно и похожие на прежние, но в чем-то другие, странные. Пока не растворилась в зыбком мареве луна, не исчезли отсветы фонарей, и сон не перенес его исподволь в другой мир, где над этими странными зданиями вставало солнце.

Яркий утренний свет расчерчивал четкими тенями пустую утреннюю улицу. Тени падали от косых решеток, вставленных в киирпичные ограды, и от деревьев. Это были не обычные деревья, но непобедимое свойственное сну ощущение, что все нормально и обыденно, что деревья именно такие, как им здесь полагается быть от начала времен, мешало приглядеться к ним как следует. В странных домах за оградами еще спали, но не все. С присущей сну легкостью проникая сквозь стены, он увидел лестничную площадку верхнего этажа, серо-зеленую поверхность пола и стен, блестящую в снопах утренних лучей. Косой решетчатый переплет большого окна рассекал этот блеск изломами теней, гротескно перекашивающих стены — или они в действительности были косые? Гулко лязгнул замок, сбоку распахнулась дверь, и на площадку вышел человек — странный человек в странном доме. Почти треугольное, острием книзу, лицо, пышные совершенно белые волосы щеткой надо лбом. Обыденная как деревья на улице — одежда. Человек распахнул дверь в квадратной решетчатой шахте, ступил на площадку, огороженную бортиком. Размеренно и плавно стал вращаться мощный винтовой стержень, протыкающий площадку вертикально и уходящий в потолок, размеренно и плавно площадка с человеком заскользила по стержню вниз.

Хлопнула входная дверь, выпуская человека из тени в солнечное сияние улицы. На короткий мелодичный зов — не то голос, не то свисток или рожок примчалось откуда-то снизу, из невидимой части спуска между рядами домов, белое пушистое существо — то ли овца, то ли собака. Маленькие витые рожки сидели, плотно прижатые, по бокам головы, как свернутые кренделями косички у довоенных пятиклассниц на старых фотографиях. Умилительные рожки, не удивительные — обыденные, как деревья и одежда.

Прыгая в восторге у ограды, существо издало свистящий звук, неожиданно набравший силу и мощь. Звук обратился в гул, заполнил все кругом, потряс странные дома, заставляя их расплываться в тумане, угасил солнечный свет, оставив от него только разбросанные тут и там желтые ореолы фонарей. Из раздробленного самолетным ревом сна медленно кристаллизовалась темная площадь с уходящей вниз улицей, призраки елей и пятна оконного света, а рев, сделав свое дело, угас в отдалении, оставив после себя, как и в прошлый раз, тоскливый собачий вой.

— Вот он где, смотри, Олег!

Олег, еще плохо соображая, взглянул, куда указывала разбуженная спутница. Напряженный силуэт большой лохматой собаки, черный против света отдаленного фонаря, казался на редкость выразительным. Голова и хвост в одну линию, уши прижаты — пес самозабвенно изливал то ли испуг перед отзвучавшим только что вселенским воем, то ли тоску по этому недостижимому идеалу вытья. Олег тупо смотрел, медленно возвращаясь в явь.

— Слушай, Надя, — к тому времени, как он заговорил, она уже снова почти задремала. — Какая мне сейчас приснилась интересная конструкция лифта! Площадка на винтовом валу с жесткими направляющими. Не понимаешь? Ну, по типу заглубленной гайки. Да еще со всеми подробностями застекленная шахта, зонтик над площадкой, оградки кругом площадки и вала… прямо хоть рабочие чертежи заказывай. Это же ты подумай — не нужно кабины, один пол, никаких тросов. Здорово можно облегчить конструкцию, да и безопасность выше. Честное слово, надо заявку подать.

— Менделеев ты мой, — пробормотала Надя, стараясь не засыпать слишком вызывающе.

— Менделеев лифты не изобретал… — Олег не старался.

— Менделеев свою таблицу во сне увидел…

— А!.. А ты что увидела?

— Я? — Надя чуть пожала свободным плечом. — Ничего конструктивного. Женщина в поле — и только.

И только. Она сонно вздохнула. Какой смысл рассказывать? Очень трудно передавать сны. Ей никогда не снилось ничего такого, на что подают заявки. Скажешь: холм, дорога через поле. Но разве можно передать это ощущение реальности чего-то совсем нереального, этот свет, естественный, обычный во сне. Невозможно сказать, слишком светло или слишком темно — воздух как бы наполнен невидимой искрящейся пылью, и она мешает смотреть. В поле растет что-то чужое, больше всего похожее на тростник с метелками, высокий, в полтора роста человека. Между мощными зелеными стеблями ходит женщина, наклоняется над пазухами длинных узких листьев, делает что-то непонятное. Дорога спускается с холма в четкую, но словно чем-то затуманенную даль под пустым блестящим небом, там в бархатно-коричневой долине одиноко стоит огромное белое здание со множеством остроконечных башенок, выстроившихся вдоль краев гребенчатой крыши. По дороге небольшой колонной по двое спускаются как будто дети… нет, детского в них только рост. Это вставшие на задние лапы бурые ящерицы с поблескивающей чешуей, и у каждой за плечами что-то вроде котомки или ранца. Женщина приветственно машет колонне рукой, потом возвращается к своему занятию. Из то ли яркого, то ли темного воздуха выныривает птица без шеи, больше всего похожая на рыбу с голубиными крыльями, у нее большие выпуклые глаза и гладкие перья из множества поблескивающих продолговатых чешуек. Птица кружит над головой женщины, роняет длинное перо, та, смеясь, подхватывает его, втыкает в волосы. Потом бросает вверх пригоршню зерен, над зернами раскрываются светлые пушистые парашютики, они медленно планируют вниз. Рыбоптица суетливо ловит их, рыская в воздухе, женщина смеется…