Лунный пёс - [26]

Луна учила пса покою и созерцанию, ночь давала уроки бдительности и верности.

Пес любил размышлять, лежа под звездами и купаясь в лунном свете, любил прогуливаться по двору, позвякивая цепью, как колотушкой городской сторож.

— Спите, добрые люди, все спокойно, — время от времени нараспев произносил сторож, и сердце пса наполнялось спокойствием и умиротворенностью.

Шли годы, хозяин постарел, дети выросли. И вот однажды — пес и сам не понял, почему так получилось, — он оказался на улице. Хозяин просто открыл ворота и велел псу убираться.

— Куда?! — Пес знал только дом, в нем жила одна только верность.

Пес лег у калитки и стал ждать, мимо него проходили люди, клонилось к земле уставшее за день солнце. И вот наконец ночь, точно черная птица покоя, опустилась на город, принимая в свои объятия дома и рыночную площадь, мечеть и истомившегося в ожидании ее пса.

— Что ты чувствуешь? — спросила луна.

На глаза ему навернулись слезы, в которых отразилось звездное небо, и тут же светила точно поплыли в белесой дымке отчаяния.

— Я остался один, — простонал пес.

— Но ведь я с тобой, как всегда с тобой и звезды, и ночь…

— Да. — Пес немного успокоился.

— Что ты еще чувствуешь? — помолчав, спросила луна.

— Раньше я знал, что должен охранять дом и людей, живущих в нем, а теперь…

— Что, теперь нет дома или люди внезапно уехали?

— Нет, и дом, и люди здесь. Но они выгнали меня. И теперь… — Пес вздохнул, — Я умею только охранять…

— Ну и охраняй.

Лунный свет словно нарастал, на какой-то момент стало светло, как днем, пес пил луну, купался в ней, воспринимая льющуюся на него с неба силу, наполняясь луной, светясь ею и увеличиваясь. Так что когда на востоке посветлело небо, пес стал большой, а дом маленьким. Пес лег, обняв стену, отделяющую двор с домом от остального города, и заснул.

Так он жил несколько дней, днем отдыхая, а ночью слушая луну и охраняя покой спящих. Вскоре люди почти привыкли к виду огромного пса. Торговцы с рынка объезжали его лапы, умело управляя тележками с фруктами и зеленью, а дети скатывались с его спины как с живой и мохнатой горки.

Меж тем пес рос каждую ночь, наполняясь луной, он не нуждался уже в земной пище, но люди в городе, не зная этого, приносили ему поесть, не переставая восхищаться его преданностью и спокойствием.

Но вот однажды пес сделался настолько огромным, что стены города начали теснить его. Пришлось убираться прочь. Осторожно он перешагивал через дома, опасаясь придавить кого-нибудь мощной лапой.

Когда пес перепрыгнул городскую стену, луна была еще высоко, и он улегся на земле, обхватив городские стены передними лапами и погружая взгляд в лунный свет.

Огромный пес охранял город и его жителей, над псом была луна, и сам он все наполнялся луной, до тех пор пока однажды луна не наполнила его до краев. И тогда пес встал и полетел луне навстречу, купаясь в блеске звезд и ночных рек. Он летел туда, где царствует вечная ночь и где можно будет, наполнившись светом, обнять лапами земной шар, охраняя покой его жителей, светиться и светить.

Нина Чешко Окольным путем

Свежая прохлада ночного воздуха навевала сонливость, затягивающую все кругом туманной пленкой нереальности. Черными тенями виднелись в центре маленькой площади, далеко от желтых фонарей огромные ели. Время от времени автомобили, трогаясь с места или подъезжая из глубины уходящей вдаль и вниз с холма улицы, обливали деревья светом фар, вызывая из темноты объемность и плотность. Тогда в дальнем конце площади вспыхивали двумя таинственными зелеными искрами в кустах кошачьи глаза. Свет гаснул внезапно или уносился с шелестом шин, чтобы смеркнуть в отдалении; улучив такой момент, сквозь тучи робко проглядывала луна. Тогда те же ели возникали из тени в совсем другом, скрадывающем цвет и форму призрачном облике. Главный вход и многочисленные окна аэровокзального здания бросали на асфальт площади прямоугольники света и пропускали усталый приглушенный гомон большого и вынужденного скопления людей.

Исподволь возник мощный гул, стал крепнуть, наливаться силой, властно заполнил все кругом. Потом приглушился было, словно отвернувшись, но быстро набрал мощь опять, завибрировал, превратился в рев, как будто раздирая пространство на части. Казалось, весь мир вот-вот лопнет и разлетится вдребезги, раздавленный чудовищной громадой звука, но в какое-то неуловимое мгновение лавина рева приостановилась, пошла на убыль и медленно растаяла, оставляя за собой посреди оглохшей тишины тонкий, полный тоски собачий вой.

Сквозь тишину и тоскливый испуганный вой медленно просочились прежние звуки — шелест шин, людской гомон, ворчание троллейбуса на стоянке. Резкий, обезображенный механическим вмешательством голос без труда проник из вокзального здания на темную площадь:

— Рейс 213 Симферополь — Москва задерживается на четыре часа в связи с погодными условиями в пункте назначения. Повторяю: рейс 213…

На скамье возле входа молодая женщина вздохнула и поуютней устроила голову на плече своего спутника.

— Вот видишь, — пробормотала она полусонно, — здесь прекрасно все слышно. Не прозеваем.

— Да, — меланхолически произнес тот, — и ни одного мотора не прозеваем, и ни одной собаки. Знай — отдыхай.