Лунные драконы - [16]

Наверное, камень оскорбило ее неверие, или не камень, а драконов. Браслет упал. Фамильная реликвия с глухим звоном стукнулась об пол, закатилась под кровать. Ядвига застонала: судьба не желала давать им с Аристархом еще один шанс, пыталась отнять даже такую малость, как свадебный подарок.

А она не сдастся! Ну и пусть браслет упал! Упал, а она поднимет! Ничего страшного.

Браслет не просто упал. Он сломался... Серебряные драконы осиротели, потеряли свой лунный камень. И Ядвига тоже потеряла, потому что искала и никак не могла найти. Закатился за плинтус? Упал в щель между половицами? Некогда проверять, да и незачем... Судьбу не обманешь...

Она плакала, размазывая по лицу слезы и остатки косметики. Лунные драконы лежали на кровати – горевали. Тот, который побольше, злился, а маленький пытался его утешить – так ей казалось.

– Что это? – На плечи легли горячие ладони. – Ядвига, какое чудо!

Они ему нравятся?.. Нравятся драконы без камня?!

Аристарху не просто нравились драконы, Аристарх жаждал обладать ими едва ли не так же сильно, как жаждал обладать ею. Ядвига видела это в кристально-прозрачном взгляде мужа, слышала в его сбившемся вдруг дыхании.

– Они твои, любимый! – Она протянула ему браслет. – Это оберег, теперь с тобой не случится ничего плохого...

Как и предсказывал Поль, в Париже Аристарха ждал триумф. За месяц из никому не известного художника он превратился в мировую знаменитость. Рекламная кампания, развернутая в средствах массовой информации, начала приносить свои плоды еще задолго до открытия выставки. Тысячи парижан жаждали собственными глазами увидеть работы «этого загадочного русского». Еще столько же хотели увидеть его самого. Многоликий человек, человек в маске не оставлял равнодушным никого.

Пресса неистовствовала. После нескольких ангажированных Полем публикаций в крупнейших французских изданиях на Аристарха началась настоящая охота. Журналисты желали знать самые интимные подробности его жизни, пытались заглянуть под маску Многоликого человека.

Поль отреагировал мгновенно, переселив своего протеже в замок, неприступный, как Форт-Нокс, и окружив его стеной из телохранителей. Все это, разумеется, лишь подлило масла в костер человеческого любопытства и породило новую волну самых немыслимых слухов.

Помимо всего прочего, Поль позаботился о том, чтобы до открытия выставки экспозицию не увидела ни одна живая душа, за исключением нескольких самых известных искусствоведов. Остальной публике предлагалось судить о гениальности Аристарха Многоликого по нескольким фрагментам его работ, опубликованным в художественных журналах, да по хвалебным отзывам все тех же искусствоведов. Обыватели изнывали от ожидания, а критики в нетерпении потирали руки. Самонадеянных выскочек надо ставить на место. А этот Аристарх Многоликий, без сомнения, выскочка. Когда пробьет час, его не спасет даже покровительство всесильного Жордена.

Час пробил.

Работы Аристарха взорвали мир. Они восхищали, они вызывали отторжение, но они никого не оставляли равнодушными. К ним хотелось вернуться еще раз.

Это был триумф. Теперь уже никто, даже самые закоренелые пессимисты, не сомневался, что присутствуют при рождении сверхновой звезды. У Аристарха Лисовского, нет, теперь уже у Аристарха Многоликого, началась новая жизнь...

* * *

Ядвигу разбудил запах кофе. Не открывая глаз, она улыбнулась.

– Привет, гений.

– Привет, засоня.

Аристарх сидел на краю кровати. В руках у него был поднос с чашкой дымящегося кофе.

– Ты меня балуешь, – Ядвига зевнула, подкатилась под бок к мужу.

– Да, балую, – согласился тот и поставил поднос на кровать.

– Пахнет вкусно.

– Что именно: кофе или фиалки?

– И то, и другое. Спасибо, дорогой.

Это стало их ежедневным ритуалом – кофейно-цветочное утро.

«Моя жена должна встречать новый день с улыбкой», – сказал Аристарх, когда они только прилетели в Париж. С тех пор так и повелось: крепкий, смолянисто-черный кофе и цветок – иногда претенциозная орхидея, иногда простая ромашка – каждый день ждали пробуждения Ядвиги. Ее муж вел собственный отсчет – кофейно-цветочный. Без сегодняшних фиалок у Ядвиги было уже девяносто семь бережно засушенных цветков.

– Поль великий и всемогущий велит мне лететь в Японию. – Аристарх чмокнул Ядвигу в помятую после сна щеку. – Ты со мной?

– Конечно, я с тобой. – Она сделала глоток кофе, довольно зажмурилась.

– Честно говоря, эта бурная светская жизнь начинает меня раздражать. – Аристарх рассеянно повертел на запястье браслет. – Отвлекает от работы.

– Поль говорит, что без этого никак нельзя. – Ядвига поймала строгий взгляд одного из драконов и поежилась. Аристарх браслет не снимал никогда: ни днем, ни ночью. Она предлагала вставить другой камень, но муж отказался, и она не стала настаивать.

– Да уж, Полю виднее. Жаль только, что у меня нет двойника, который стоял бы у мольберта в то время, когда я занимаюсь всякой ерундой. Я художник, а Поль делает из меня человека мира. Можно подумать, ему мало того, что я многоликий.

– Мне всегда хотелось побывать в Японии, – задумчиво сказала Ядвига.

– Раз хотелось, значит, так и быть, летим. – Аристарх широко, по-мальчишески улыбнулся. – Там сейчас, кажется, как раз сезон цветения сакуры.