Луна в ущельях - [23]
Вербин сделал озабоченное лицо и сказал с деланным безразличием:
— Да, есть кое-какие наметки. Ведь, говоря о дальнейшей совместной работе, я имел в виду забрать вас именно в министерство.
— Забрать?
— Пригласить, извините. На новой работе ведь требуется надежный тыл.
— Весьма польщен. Нечто вроде армейского обоза. На эту роль вы меня готовите?
— Я бы назначил вас главным референтом по полезным ископаемым. Вас это устраивает?
— Вполне. Но прежде чем бросить наше богоугодное управление, нужно проделать две вещи.
— Именно?
— Показать московским врачам геолога Сырцова и обеспечить ему длительное лечение. Этому человеку мы обязаны открытием нового месторождения.
Вербин что-то промычал сквозь зубы, выражая не то согласие, не то сомнение, и спросил:
— А что второе, товарищ Стырне?
— Войти в правительство с ходатайством о финансировании ускоренной разведки месторождения «Большой Пантач».
— Но ведь мы с вами полагали… Я недавно докладывал министру… Нас могут обвинить, понимаете…
— Что особенного, Герман Алексеевич? Скажут, что мы с вами плоховато знаем недра республики. Так это правда. И полезные ископаемые лежат под травкой и посмеиваются. Планы составляются без учета реальных ресурсов, и виноваты в этом мы, геологи. Все еще умиляемся, что добываем много больше, чем в тринадцатом году. А современная экономическая наука тоже над нами посмеивается. Хочешь не хочешь, а приходится сейчас учитывать мировые индексы.
Как всегда в минуту замешательства Вербин вытянул из-за борта дорогого костюма кончик шерстяного галстука и принялся протирать пенсне. Лицо его покрылось нервными пятнами.
— Прекратите демагогию, Стырне, — сказал он, водрузив очки на место, и отрывисто приказал появившейся секретарше: «Машину!» Собирая в папку бумаги, он, казалось, забыл о существовании собеседника. Наконец поднял на него глаза: — Кричать мы горазды, товарищ Стырне. Где же доказательства, анализы?
— Есть пока только образцы, — сдержанно сказал Стырне и, отодвинув в сторону поставленные для украшения минералы, стал выкладывать из портфеля камень за камнем. Желтые и серебристые, коричневые и сероватые, остроугольные и гладкие — они образовали на столе причудливую мозаику. Особо выделив фосфориты, Стырне сказал:
— Они еще не побывали в камералке, но верьте моему глазу — не менее тридцати процентов содержания. Богаче даже известных Вятско-Камских месторождений.
Вербин взял один из образцов, покачал в руке и без всякого энтузиазма положил назад. Голос его был сдержан и сух:
— Хорошо, оставьте свои соображения здесь. И можете быть свободны. Можете уехать совсем. Не задерживаю.
— Я не особенно тороплюсь, Герман Алексеевич. — Стырне усмехнулся и положил перед начальником исписанные крупным четким почерком листы, понимая, что обрывает последний шанс на переезд в Москву. — С вашего разрешения, я постараюсь дождаться реальных результатов.
— Но у вас могут возникнуть неприятности в местном управлении, и тогда уж я ничего не смогу для вас сделать.
— Даже в местном управлении? А собирались пригласить в министерство, — с веселым бесстрашием сказал Стырне, наблюдая, как Вербин укладывает подальше в сейф его докладную.
— Собирался, но передумал, — в упор ответил Вербин, захлопывая сейф. — С вашим молодым энтузиазмом полезнее всего именно в поле работать.
— Меня, дорогой товарищ, полем не испугаешь. И в пятьдесят не стыдно поработать в поле. А вот вас, Герман Алексеевич, и арканом не вытащишь туда. Вас не стащишь с насиженного места. Это точно.
Он поднялся, неторопливо застегнул ремни на портфеле и пошел к выходу. Дверь с ярко начищенной фигурной бронзовой ручкой сухо щелкнула.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Мороз заковал в ледяную броню реку. Снег обильно засыпал окружающие город сопки, долины, тайгу. Было много метелей. Ветер часто гонял по улицам города этот предательский дымок, без которого не обходится ни одна пурга на свете. Зазевавшись, мальчишки потом долго оттирали щеки, а ветер опять бросал им в лица пригоршни слежавшегося колючего снега. В январе метель разыгралась в полную силу и продолжалась трое суток. Улицы замело, снегоочистительные машины и бульдозеры не успевали пробивать проходы автобусам. Целый день легковые машины не ходили совсем. На иных перекрестках, к великому удовольствию мальчишек, сугробы поднялись чуть не до проводов.
Забросив на плечо синий с белой каемкой спортивный баул, Дина в канареечном лыжном костюме и шерстяном берете ходко шла на лыжах по обочине улицы. Она спешила в больницу, в мешке было все теплое для Вадима — мохнатый серый свитер, шерстяные носки, которые она связала сама, отличный белый шарф и новая меховая шапка пирожком.
Когда отец сообщил из Москвы, что уже разговаривал в онкологическом институте, она исподволь стала готовить Вадима в Москву. С каждым разом разговаривать с ним было все труднее. По-видимому, он догадывался, что серьезно болен, однако ей не признавался.
Чудесно, как в сказке, несмотря на больничную обстановку, встретили они Новый год. Близко к двенадцати пили из термоса горячий чай с шоколадными конфетами, выпили по рюмке принесенного ею украдкой вина, читали вместе новогодние открытки и телеграммы, слушали радио, приникнув ушами к одной паре наушников.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.