Lumineria. Традиция и Доктрина - [10]
Приведя еще ряд примеров, автор замечает что «молния, как электрический аналог солнечной энергии, тоже связана с солярным потоком». Автор также выделяет, что Люцифер древних римлян и Эосфор древних греков — это вовсе не Дьявол христианского учения, а скорее наоборот — прообраз солнечного Христа, возникшего из слияния египетских мистерий Осириса-Гора и греко-египетского герметизма. Именно этот образ солнечного Христа носил в себе земной Иисус, проповедовавший отнюдь не реформированную иудейскую веру, как ошибочно считает христианская церковь. Люцифер в Риме почитался как пречистый и животворящий поток солярной энергии, ему был посвящён культ, называемый в языческом Риме Sol Indiges. Римские императоры и философы были слишком хорошо образованы, чтобы разглядеть в молодой религии христиан знакомые им символы и мистерии солярного культа. Поэтому римские монархи не особо восхищались христианством…
В латинском переводе Библии словом Люцифер переведено необычное еврейское словосочетание «hэйлель бен шахар» (досл. сияние — сын зари). Шахар у западных семитов — это бог утреннего света и восхода, сын верховного Бога Илу (Эль). Ему противопоставлен его брат-близнец — Шалиму (Шалем), которого олицетворяет вечерняя звезда на закате. Греки также верили, что у Эосфора есть брат-близнец Геспер, олицетворённый в образе вечерней звезды. Оба божества связаны с солярным культом, но в то же время один из них символизирует растущую силу солнечного бога, а другой — затухание этой силы и в некотором смысле — смерть. Поэтому бог Шахар был положительным аспектом солнечного культа, а бог Шалиму был его отрицательным аспектом. В древние времена мало кто знал, что по сути обе «звезды», занявшие столь почётное место в пантеоне, — это одна и та же планета Венера, которая в течение дня перемещается из одного края неба в другой. На территории Ханаана культовым центром бога Шалиму был город, названный в честь самого бога «Ур-шалиму» или «Йерушалим», что означает «город, основанный в честь бога Шалиму». Царём и первосвященником этого города был ветхозаветный Мельхиседек (Малкицедек), который являлся жрецом древнего солярного культа. Сам патриарх еврейского народа — Авраам отдавал Мельхиседеку десятину, признавая его власть и святость его культа.
Автор приводит апокрифические сведения о Мельхиседеке.
Отрицание солярного культа внутри иудаизма происходило в результате некой идеологической борьбы внутри еврейского народа. В Папирусе Ипусера говорится о том, что племена, которые во время исхода из Египта и сформировали еврейский народ, «подняли мятеж против Урея, глаза солнца Ра». Жрец Месу, принадлежащий к традиции Гелиополя, имел непосредственное отношение к этому солнечному культу. Позже, придя в Землю Обетованную, левиты ещё поддерживали культовую практику солнечного бога Атона, но пророки и цари-реформаторы из семитских племён пытались искоренить эту практику, которая, видимо, была особенно популярной даже среди израильтян (Иез. 6:4; Иез. 8:14; Иез. 9:16; IV Цар. 23:5–11; Ис. 27:8–9 и др.). Позже раввины перевели весь народ с солнечного календаря на лунный, чтобы люди не отмечали дни равноденствий и солнцестояний. По сей день вся практика иудаизма стоит на лунном календаре, а раввины отрицают или просто не знают того факта, что их древние отцы жили по солнечному календарю…
Зажигание ханукальных свечей — пережиток языческого обычая, смысл которого заключался в том, чтобы освещать огнём тёмный мир, из которого исчезло солнце.
4
…Всё же антисолярный культ в авраамических религиях (не считая некоторых направлений христианства) одержал победу, погрузив эти религии во тьму удалённости от Бога, войны, насилия, нетерпимости и тотальной кастрации солярно-фаллического потока среди адептов (оккультизм и свободный секс считаются грехом и орудием Дьявола). Потому иудеи совершали обход Храмовой Горы и других мест паломничества исключительно против движения солнца. Те же тенденции движения против движения солнца наблюдаются у христиан и мусульман
В традиционной религиозной практике древних греков образу солнца не уделялось столько же внимания, сколько уделялось в Риме, но люциферианские мотивы всё же явно наблюдаются. Миф о Прометее, похитившем у небожителей огонь и принесшем его людям, — люциферианский миф. Подобные мотивы можно наблюдать даже в легенде ацтеков (приводится легенда).
Мастера корейского кук-сан-до (аналог китайского цигун) по сей день пересказывают легенду о том, как несколько тысячелетий назад их предки пришли из Сибири, следуя за солнцем — на восток.
Религии северных народов не так богаты знанием и опытом работы с солярным потоком, но, по крайней мере, в язычестве древних славян, существовала легенда о Храме Солнца, который был первым храмом человечества. Этот храм находился не то на горе Алатырь (по другой версии Алатырь — это камень), не то возле неё. Сам камень Алатырь — тоже не простой, в нём заключена сила солярного потока. В языческой магии славян символика этого камня используется в любовных заклинаниях, что уже намекает на работу с сексуальным аспектом солярно-фаллического потока… «Алатырь», изначально литовское название янтаря может происходить также и от корня, означающего «защиту» (то же самое в греческом названии камня). Итак, бел-горюч камень Алатырь из славянских легенд и заклинаний — не что иное как янтарь. Белым он называется тоже не случайно. В природе существует редкий тип белого янтаря, который, в отличие от медового, не является прозрачным. Белый янтарь являлся очень дорогим и мистическим камнем, ему приписывалось множество символических свойств.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сегодняшнем мире, склонном к саморазрушению на многих уровнях, книга «Философия энтропии» является очень актуальной. Феномен энтропии в ней рассматривается в самых разнообразных значениях, широко интерпретируется в философском, научном, социальном, поэтическом и во многих других смыслах. Автор предлагает обратиться к онтологическим, организационно-техническим, эпистемологическим и прочим негэнтропийным созидательным потенциалам, указывая на их трансцендентный источник. Книга будет полезной как для ученых, так и для студентов.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.