Лукьяненко - [40]

Представляли ли себе в полной мере молодые люди селекцию во всей ее сложности и перспективах? Это совсем молодая и сулящая немало надежд наука. Да, у нее огромное будущее. Заглядывая в завтра вместе с Богданом, Павел представил себе, как далеко вперед шагнет это благородное дело. Прав профессор — со временем на Кубани не встретишь яровых посевов. Скоро заменят их озимые, потому что лучше здешних условий для таких пшениц не сыскать, — они будут более полно использовать влагу, накопленную с осени и в зимний период, нередко уже за счет более раннего созревания смогут уйти от суховеев, которые губят в иной год до половины урожая.

И возникла в воображении слушающих картина, когда энтузиасты посвятят свой век этому кропотливому делу. Потому что создать хороший сорт — тут понадобится несколько жизней. Такие люди обязательно найдутся! Действительно, одного века слишком мало для того, чтобы увидеть наконец плоды своего многолетнего труда, чтоб прийти к цели. Потратить десять-двенадцать лет — и получить всего только один сорт! А жизнь, как известно, короткая штука, и счастлив будет тот, кто успеет вывести хотя бы три-четыре новых сорта пшеницы. К тому же, не зная, есть ли у них будущее, не эфемерно ли оно.

— Я вам скажу, друзья мои, — продолжал Богдан, — вот что. Тот, кто решил посвятить себя селекции, обязан знать и уметь многое. Прежде всего иметь пристрастие к этому делу, а там, конечно, здоровье, крепкое здоровье. Физическая выносливость, способность многие годы, когда к конечной цели еще идти и идти, сохранять веру в успех — это как нельзя кстати. А потом, кто знает, сколько лет вам отпущено для жизни? И чем дольше продлится она, тем более вероятнее и значительнее будет ваш успех.

После беседы Павел долго не мог прийти в себя. Он все еще находился под впечатлением этой волнующей речи. Половина всей жизни может понадобиться, чтобы как следует изучить свое дело, приобрести необходимейшие навыки в своей работе. И только после этого можно рассчитывать на что-то… И вновь вспомнились слова Богдана:

— Вы видели силача в цирке? Он с виду легко играет тяжестями, и мало кто задумывается, как это ему удается; ценой каких усилий, затраченного времени, быть может, лишений, достались ему натренированные мышцы. В нашем случае будет то же самое, с той лишь разницей, что вы не будете до седьмого пота ежедневно подбрасывать гири. Вы будете наблюдать за тысячами растений, вести полевые журналы, заниматься учетом, статистикой, перевернете горы книг, разыщете сотни статей в журналах, ознакомитесь с разными точками зрения на способы выведения новых сортов. Но вам-то нужна одна, своя точка зрения, свой метод. Без этого выбора метода и пути вы не можете ставить перед собой никакой задачи, а тем более надеяться на успех.

После таких слов Павел ходил несколько дней в смятенье. Выходит, вся та наука, какую он познал с детских дет и какой учили его и отец, и деды, и старшие братья, она теперь ни к чему? Ему до того дня все казалось, что получи он только диплом агронома, и он горы своротит, станет чуть ли не подвиги совершать…

Но понемногу мысли приходили сами собой к более спокойному, упорядоченному течению, и Павел понял, что крестьянская школа, ее уроки, дошедшие к нему через вековые преграды, весь вековой народный опыт не пропадут. Это та основа, без которой не видать бы ему вообще никакого института. Беседы В. С. Пустовойта и Богдана подвигнули его к трудному и долгому пути. Они же дали ему веру в свои силы. Нужно только терпение и время…

ХВАЛИ СЕНО В СТОГАХ…

Как не знать было Павлу, что и на Кубани, пока дело не дойдет до уборки, гадали: как-то окажется в закромах — густо или пусто? В иные годы уже и начатую уборку вдруг накрывали обложные дожди в самый разгар, когда хлеборобы-казаки косили нивы и уже порядком наскладывали копен. И без того урожай ожидался незавидный, а тут такая беда! И лежит в поле хлеб, лежит в копнах, преет, прорастает на мокрой, сырой земле. Уборка в таком случае замирает, ожидают, пока распогодится. Какого тут ждать обилия? На продажу такой хлеб идет с трудом, разве что по крайне низким ценам и как кормовой. Отличается он от товарного всем — и формой, и цветом, и вкусом.

Слышал он, что по всей области не случалось еще такого года, чтоб зерно по всем отделам вызрело к одному сроку, убрали бы его, с поля свезли повсюду к одному и тому же дню. О качестве и говорить не приходится.

Нередки были и здесь, в житнице России, места, где скашивали взамен ожидаемого хлеба бурьян — вместо высоких густых хлебов угнетала хлеборобский глаз убогостью своей чахлая и жалкая нива с островками осота и пырея.

Знал Павел, как вредили урожаю и частые засухи во время налива зерна. А если уж говорить об агрономических приемах, то многие в станицах если и ведали о них, то понаслышке.

Нравилось иным опять же указывать на удачливых хозяев — мол, и в плохой год, там, где у бедного и, конечно, «нерадивого» бурьян да осот стоят стеной, у них и на семью вот хватит, и скотина без корма в зиму не останется, да еще и на ссыпки, глядишь, к ближнему перекупщику отвезут.