Лук для дочери маркграфа - [53]

Его больше не пугали воспоминания о костях в тайной мастерской. Они просто были с ним, не оставляя ни на миг. Показывая Агнет, как крепче держать лук, Такко мысленно доворачивал шестерню в её негибком суставе. Следя, как ловко повар орудует ножом, думал о бойко разжимающихся в пальцах пружинах. А степенная походка Берта вызывала желание смазать детали в тазобедренном суставе и поставить колёса поменьше, чтобы двигались шустрее.

Ночами ему снились вороны — всегда одиннадцать, и они искали двенадцатого; снилась Агнет, чью кожу изнутри разрывали колючие вены-стебли, и она превращалась в куст белого шиповника; виделась лестница, по чьим ступеням лилась вода, закручивалась водоворотом и затягивала вниз, в подземелье. Там были запертые двери, там по тайным коридорам скользила Малвайн с пустыми глазами, вросшая в своё железное кресло, и неизменно была мастерская, где Такко сталкивался с маркграфом и не знал, как оправдаться.

— Встречать гостей ты не будешь, — огорошил Оллард дочь накануне ожидаемого визита. — Ты не вполне оправилась после болезни, да и подготовка отняла много сил. Покажешься ближе к вечеру.

— И то верно, — поддержала Катерина. — Видано ли дело, так себя не жалеть! Обед гостям сразу подавать?

— Сначала проводи ко мне, — ответил Оллард, отвернувшись от дочери. — Дело у них, по всей видимости, срочное, поэтому пусть сперва изложат его.

— Нет. Мы не можем нарушить законы гостеприимства.

Такко не сразу понял, что это сказала Агнет — столько твёрдости было в её негромком голосе.

— Что скажут о нас, о нашем замке, если горожанам отказывают в достойном приёме? Что мы до того зазнались, что не встречаем гостей на пороге? Что с окрестных деревень везут слишком мало еды, чтобы встретить гостей угощением? Что роду Оллардов нет дела до своих людей?

Она перевела дыхание, бросила взгляд на отца — тот смотрел на неё со странным, почти растерянным выражением — и решительно заявила:

— Встречать гостей — не твоя забота. Это сделаю я. У меня хватит сил. Катерина с утра заварит мне укрепляющих трав, и я справлюсь. Наши гости отдохнут с дороги, я покажу им цветник, мы побеседуем, а после они огласят тебе своё дело, как и подобает в гостеприимном доме.

— Быть может, устроишь с их жёнами состязания в стрельбе? — невинно заметил Оллард, оправившийся от первого удивления.

— Не думаю, что их обучали этому искусству. Приглашение оскорбит их, а состязаться с мужчинами я пока не готова, — Агнет ответила мгновенно, будто повторяла трактат по этикету. Маркграф от души рассмеялся и обнял её.

— Ты взрослеешь, маркграфиня Оллард, и скоро станешь здесь полновластной хозяйкой. Но не в этот раз. Мне всё равно, что будут говорить об этой встрече, и тебя это тоже не должно волновать. Дождись тринадцатого дня рождения и распоряжайся в замке, как пожелаешь, но не раньше.

Агнет не решилась спорить, но упрямо сдвинутые брови и стиснутые на поясе руки красноречиво свидетельствовали, что она не смирилась с отказом.

Будь она здорова — уже вертела бы всем замком во главе с Оллардом, невольно подумал Такко. Впрочем, пока её железная воля и упорство были смягчены манерами и слабостью, ими можно было восхищаться безнаказанно.

— Ты тоже не высовывайся, — бросил Оллард Такко. — Берт справится сам. Выбери книгу поинтереснее и устрой себе выходной.

Тот молча кивнул. В отличие от Агнет, он был только рад, что не придётся принимать лошадей и лишний раз видеться с судьёй.

* * *

Из окна спальни было хорошо видно, как в ворота въехала карета, и из неё вышли четверо: судья, которого Такко помнил по делу со статуэткой, бургомистр и их жёны. Кучер и Берт остались распрягать лошадей, а гости, обменявшись учтивыми поклонами с Катериной, направились к замку.

Такко досчитал до сотни и вышел в коридор. День выдался ясный, и его тянуло на смотровую площадку — всё лучше, чем скучать в спальне. Однако посетители задержались внизу и только поднимались по запасной лестнице — их тяжёлое дыхание и голоса, отражённые от каменных стен, были хорошо слышны. Такко остановился у башенной лестницы, не желая, чтобы звук его шагов разносился по всему замку. Разговор Катерины и гостей сливался в сплошной гомон, но отдельные фразы были хорошо различимы — изгибы коридоров и сводов выносили их в башню, как море выносит на берег обломки кораблей.

— Так кто будет говорить? — раздражённо спрашивала нянька.

— Я, почтенная, я! — Такко не сразу узнал голос судьи: тот здорово запыхался после подъёма. — Маркграф Виллард любезно прислал мне выписки из нового уложения, на которые он советует обратить особое внимание. При наличии свидетельских показаний…

— За ними дело не станет, — заверили его женщины. — Давно пора прекратить это беззаконие!

Кто-то шикнул, и голоса стихли. Судя по звуку шагов, процессия направилась к кабинету. Стук, звук захлопнувшейся двери — и в коридоре воцарилась тишина.

Такко успел подняться на половину пролёта, прежде чем сообразил, что внеурочный визит оборачивался очередной тайной. Ведь у горожан не могло быть причин обращаться к владельцу другого маркграфства. Если бы они были не согласны с каким-то решением Олларда, то жаловались бы напрямую императору — если предположить, что их жалобы при дворе вообще будут рассматривать. Что-то здесь было не то… И Катерина явно была в курсе дела. А имя маркграфа Вилларда звучало в замке не так давно, только никак не удавалось вспомнить, при каких обстоятельствах.