Лук для дочери маркграфа - [31]

На рисунок легли ещё несколько прихотливых линий, изображавших тропки, по одной из которых они с Уллем несли проклятую лохань с рыбой. Такко задержался, покрывая пространство между линиями крохотными ёлочками, и, наконец, последовательно коснулся чистым пером пяти точек, отмеченных внутри кладбищенской ограды.

— Без сомнения, вам лучше меня известно, что все разорённые могилы расположены недалеко от замка. Три, которые пострадали раньше остальных, расположены недалеко от западной стены, а две последние — между озером и усыпальницей. Если на кладбище орудовал кто-то со стороны, он очень рисковал, ведь западные ворота тогда не были заложены.

Оллард устремил на него выжидающий взгляд, но Такко был уверен, что сказал достаточно, и молча отложил перо.

— Значит, ты полагаешь, что преступник всё это время скрывался в замке, — уронил маркграф. Такко немедленно запротестовал, но Оллард остановил его движением ладони. — Я достаточно думал над этой историей, чтобы ты мог меня удивить. Я готов тебя выслушать. Кто это мог быть?

— Я не знаю, — честно ответил Такко. — Но я бы думал на тех, кто изучает человеческое тело. Например, если бы в замке был свой лекарь…

— Лекарей в замке перестали держать ещё при моём деде, — возразил Оллард, задумчиво постукивая по столу и не отрывая глаз от рисунка. — Тогда был выстроен дом в Эсхене, и семья стала бывать здесь наездами. Те немногие слуги, кто жил в замке круглый год, справлялись своими силами или уж звали лекаря из города.

Танец длинных пальцев по столу прекратился. Маркграф взглянул на Такко, чуть изменившись в лице:

— У нас был один человек, который часто бывал в лесу и кое-что смыслил в лечебных травах. Охотник. Жаль, сейчас его не расспросить. Довольно на сегодня! — Он перегнулся через стол и забрал рисунок. — Твои слова навели меня на кое-какие размышления. Я твой должник, Танкварт, хотя с утра ты и заставил меня поволноваться.

— Я лишь хотел отплатить за гостеприимство, — возразил Такко и, чуть помедлив, озвучил главное: — Мои уроки не стоят и трети от тех денег, что вы предлагали. Это ж не главная моя работа, верно?

Оллард откинулся в кресле и вздохнул:

— Кажется, я понимаю. Сожалею, но воображение тебя подвело. Я никогда не подверг бы тебя такой опасности. Кроме того, сюда уже приезжали имперские дознаватели, как ты знаешь, да и сами мы не теряли время зря, и раз уж тайна не была раскрыта сразу, значит, она похоронена навсегда. — Он бросил косой взгляд на Такко, уже готового залиться краской от собственной глупости, и уронил: — Но каким-то непостижимым образом тебе удалось прийти к выводам, к которым раньше не приходил никто. У тебя острый ум, крепкая память, а сверх того, верный глаз и хорошо поставлена рука, — он кивнул на рисунок, который всё ещё держал в руках. — И хранить тайны ты умеешь. Право, жаль, что мы не встретились раньше.

Такко покраснел, на сей раз от неожиданной похвалы, а Оллард убрал рисунок в стол и продолжил:

— Признаюсь, я и вправду нанял тебя, чтобы не столько научить Агнет стрелять, сколько скрасить её будни. Ты сам видишь, что забав у неё мало, а здоровье позволяет ещё меньше. С тем игрушечным луком, который ты сделал, она чувствует себя сильной. Спросишь, отчего я не нашёл кого-то из здешних, кто знает Агнет с раннего детства? Искал, но местные жители глупы и трусливы. Они боятся замка. И Катерина не лучше их.

— Катерина не местная? — удивился Такко.

— Разумеется, нет. Она приехала вместе с Малвайн. Была назначена ей в услужение перед свадьбой, а после рождения Агнет взяла на себя хлопоты о ней, так как Малвайн вышла из небогатой семьи и привыкла обходиться без слуг. Катерина совершенно задурила моей жене голову своими рассказами о призраках, которые якобы живут в замке, а ещё всё твердила о чистоте и благочестии, и я хочу, чтобы ты знал — в болезни Малвайн есть и её вина. Теперь Катерина кормит теми же россказнями Агнет, несмотря на мой строгий запрет. Сколько темноты в людях, Танкварт, сколько темноты и невежества!..

Он взглянул на Такко открыто и дружелюбно.

— То, что ты делаешь для Агнет, стоит куда дороже трёх марок.

— Я не делаю ничего особенного.

— Именно. Ты не жалеешь её, не твердишь, как она больна, не бегаешь вокруг неё с бесконечными порошками и каплями. Не пугаешь её глупыми сказками. Поверь, это дорого стоит.

Он встал, и Такко поднялся за ним.

— К счастью, мне есть чем отплатить тебе, помимо пустых денег. В знак своей признательности я хочу доверить тебе тайну. Тайну, которая ныне известна мне одному. Даже Агнет, моя наследница, моя кровь, не знает её.

Он обошёл кресло и отдёрнул гобелен, закрывавший часть стены за резной спинкой. За ним оказалась простая, ничем не украшенная дверь. Оллард достал из складок одежды ключ; дверь отворилась почти бесшумно, и маркграф поманил Такко в тёмный проём. За дверью была очень узкая винтовая лестница, уходившая вниз.

Такко задержался на мгновение:

— Позволите один вопрос? — и, дождавшись кивка, выдохнул: — Тот человек, который знал лечебное дело и был в замке за лекаря — с ним нельзя поговорить, потому что он тоже пропал? Спустя два…