Конечно, приятно было бы поболтать с Марком, хотя не прошло и двух дней, а на четвертый утром он сам приедет, и говорить тогда, собственно, будет не о чем, так, домашние укоризны и пустяки, нашептанные на тесно прижатое ушко теплыми мужскими губами, стук передних зубов о золотую сережку.
Мина достала из-под кровати книгу, вытерла с нее пыль и раскрыла на том месте, откуда торчала сухая травинка; пробежав верхнюю строчку, откинулась на подушку. Забавно, эти первые дни, проведенные порознь, волнуют ее глубоко и сильно, наверное, из-за преодоленного пути с подвижными облаками и мелкотравчатыми долинами, сплошь утыканного пиками гор и кроваво-бурыми безднами.
2
Впервые они приехали сюда после короткого свадебного путешествия. Мина быстро уставала от гостиниц и впечатлений, к тому же одним прелестным, оливковой зеленью по пологим холмам обрамленным утром она окончательно убедилась, что их с мужем взгляды на действительность и искусство категорически не совпадают. Готическая тень над затрещавшими упругой листвой рощами обернулась грозовой тучей, со звуком смертельного выстрела захлопнулся ставень, и упал, рассыпав по полу землю, горшок с алой петунией - Марк, торопясь, не придержал за собой дверь, сбегая от первого в их семейной жизни скандала завтракать в ресторан.
Он вообще во время их путешествия норовил дорого и плотно поесть, в каждом городе отыскивая самые изысканные и дорогие рестораны; после еды осмотру местных достопримечательностей предпочитал чтение местных газет в гостиничном холле или баре, где молча и подолгу курил, лениво стряхивая мимо пепельниц пепел. Мина тяготилась подобной расточительностью. К тому же ей было неуютно бродить одной, теряясь в непроизносимой орфографии улиц, от обиды забираясь все дальше и дальше. Однако ничего плохого не случалось, город походил на город, приветливые мужчины ласковой скороговоркой и жестами объясняли, как быстрее добраться до отеля, куда она в конце концов приезжала на такси разочарованная и усталая. Марк, как правило, ждал ее в гостиничном баре, беседуя с кем-нибудь из постояльцев о чем-то для нее тайном, потому что всякий раз, когда она подходила, разговор прерывался. Муж спешно откланивался и вел ее обедать в очередной экзотический ресторан. Она старалась не думать о том, сколько они сейчас потратят и сколько Марк потратил днем на бесконечные коктейли, но удовольствие от путешествия было безнадежно испорчено, тем более что путешествовали они за ее счет благодаря тете Агате.
Из всех близких и дальних родственников бездетная старая дама выбрала дочь едва ли не четвероюродного брата, попросив в одно пасмурное летнее утро проводить ее на скачки. В семье считалось, что и без того не бедной леди в азартные игры удивительно везет: такая она возвращалась с ипподрома счастливая. Однако после третьего крупного проигрыша Мина поняла, что тете Агате нравится именно проигрывать и что состояние первого своего мужа она спустила таким вот нехитрым способом. Сама Мина с деньгами расставалась нелегко, даже с теми, что давала ей на игру Агата, но о потраченных зря не жалела. Именно из-за этого равнодушия, думалось Мине, тетка и выбрала в наперсницы дальнюю-предальнюю племянницу, положив ей скромное, но достаточное для беззаботной жизни содержание. Агата могла это себе позволить. Хотя второй и третий мужья оставили ей менее значительные, чем первый, наследства, избавиться от них было не так уж просто, тем более что Агата иногда по-крупному и выигрывала, правда, успех переживала мало, не радовалась и не огорчалась.
Кроме Мины, на имя которой, как все родственники думали, богатая тетка оформила завещание (в то же время не теряя надежды, что и им что-нибудь перепадет на память, ну, например, крошечная табакерка с кровавым рубином и меленькими бриллиантами по ободку), об истинном положении дел никто не знал, даже Марк. Хотя ему, пожалуй, следовало рассказать: ведь однажды Агата может лишиться всего, и тогда им придется о ней заботиться. Или, наоборот, выиграет невообразимо много.
Эта мысль тогда развеселила Мину, и она перестала сердиться на Марка, представив глуповато-растерянное выражение его такого правильного, породистого лица, похожее на то, что она подсмотрела, когда в парке к нему на колени забрался чужой, перепачканный в шоколаде ребенок. Главное - та странная, неестественная близость, которую оба сразу почувствовали, не имевшая ничего общего ни со страстью, ни с романтическим томлением, ничем другим не объяснимая, кроме как любовью, хотя и без оглушительного фейерверка чувств. Ну, они не так уж и молоды. Мина потрогала на полной красивой груди, словно проверяя ее упругость, коралловые бусы и улыбнулась, с нежностью подумав о муже, который доедал свой завтрак в ближайшем кафе в одиночестве. Небо над оливами, все еще не свободное от перистых облаков, засинело пуще прежнего, в знаменитой, построенной на каменном основании древнего капища и скудно украшенной церкви монахи ударили в колокол. Ему буднично завторил под окном их номера колоколец поменьше, наверное, на шее домашнего животного - отвязавшейся козы или беглой коровы.
