Ловушка для Буратино - [7]

— Еще как согласится, — уверенно заявил Молодцов. — Ты же ее, Орех, за свой счет в театр поведешь.

— А в антракте ты еще в буфет пригласишь, — добавил Толстиков. — А там бутерброды с икрой. — Леша даже облизнулся, представив, как Лика уплетает бутерброды с икрой.

— Какие же вы, мальчишки, дураки! — сказала Катька. — При чем тут за свой счет и бутерброды с икрой…

Орешкин заерзал на стуле.

— Давайте быстрей договариваться, где вы на меня нападете. Сейчас звонок будет.

— Я знаю — где! — воскликнул Толстиков. — После спектакля все пойдут к метро. А ты, Рома, с новенькой иди к Звенигородской улице. В ту сторону мало кто ходит. Там с двух сторон от дорожки кусты растут. Вот мы в них и спрячемся.

— Годится, — одобрил Димка. — А потом ка-ак выскочим из кустов. «Ну ты, пацан, закурить не будет?» И бац тебя, Ромыч, по зубам.

— Чего-о?! — возмутился Ромка. — Мы так не договаривались. Это я вас должен по зубам.

— Ну разок-то и мы должны. Для правдоподобия.

— Но только один раз, — уточнил Орешкин. — И не очень сильно.

— Делать вам больше нечего, мальчики, — сказала Катька.

— Конечно, нечего, — согласился Молодцов. — Не уроки же учить.

— Кстати, Роман. — Катька строго посмотрела на брата. — Чтоб уроки обязательно выучил. А также сходил за картошкой, подмел пол и вынес мусор. Ты понял?..

— Да понял, понял, — морщась, ответил Ромка, досадуя на то, что сестра командует им при ребятах. Дело в том, что Ромкины и Кать-кины родители уехали в отпуск. А Катьку оставили за главную. Вот она и распределяла домашние дела так, что вся грязная работа доставалась Ромке.

— Не подарок у тебя сестра, — заметил Толстиков, когда Катька ушла. — И как ты только с ней уживаешься?

— Сам удивляюсь, — вздохнул Орешкин. — В последнее время совсем озверела. Заставляет меня по утрам холодной водой обливаться.

Леша, который по утрам всегда умывался исключительно тепленькой водичкой, прямо ахнул.

— Да, не позавидуешь тебе.

А Молодцов смотрел на дверь, за которой скрылась Катька, и завидовал Ромке. «Везет же Ромычу, — думал Димка, — каждый день он может смотреть на Катьку, слышать ее голос…»

— Эй, Димыч, — толкнул друга Ромка, — ты что, привидение увидел?

— А? — очнулся Молодцов.

— Бэ. Пошли на литературу. Уже звонок был.

Учительницу русского языка и литературы Софью Николаевну Оладушкину все в школе за глаза называли просто Сонечка. Это была молоденькая девушка, всего год назад окончившая пединститут. На вид ей можно было дать от силы лет восемнадцать, а голосок у нее и вовсе был какой-то детский. Не то что у директорши Изабеллы Юрьевны. Уж та гаркнет так гаркнет. Софья же Николаевна со всеми разговаривала тихо и вежливо. Еще Сонечка до самозабвения любила свой предмет и могла часами говорить о великих русских писателях.

Вот и сейчас, на уроке литературы, она увлеченно рассказывала об Александре Сергеевиче Пушкине.

Но Орешкину было не до Пушкина. Ему не терпелось узнать — пойдет Лика с ним в театр или нет. До начала урока он не успел ее об этом спросить, и теперь надо было ждать следующей перемены. Но Ромке ждать не хотелось. Он вырвал из тетради клочок бумаги и написал Соломатиной записку:

«Лика! Давай сходим сегодня в театр. Рома».

Скатав записку в тугой шарик, он бросил ее в сторону Лики. Записка упала на пол.

— Лика, — громким шепотом позвал Ореш-кин. — Лика…

Девочка повернула голову, но в этот момент Ромку отвлек Димка. И когда Орешкин вновь посмотрел на Соломатину, она уже что-то писала в тетради. Записки на полу не было. «Значит, взяла», — решил Ромка. И стал с нетерпением ждать ответа. Через минуту на его стол упала ответная записка. Орешкин быстро ее развернул и прочел:

«Иди ты в баню, дятел, со своим театром. Лика».

Ромка глазам не поверил. Что все это значит?.. Он с недоумением посмотрел на Лику. Она с серьезным выражением лица продолжала что-то писать. Зато у сидящего позади Со-ломатиной Стаса Брыкина улыбка была до ушей. И Орешкин все понял. Лика не заметила его записку, зато ее заметил Брыкин. Он поднял ее, прочел и тут же настрочил ответ.

Ромка показал Брыкину кулак. Брыкин в ответ скорчил рожу.

— Это еще что за гримасы? — увидела кривляния Стаса Софья Николаевна. — Брыкин, иди к доске отвечать домашнее задание.

Стас нехотя поднялся с места, пошел к доске и спросил у Сонечки:

— Чего отвечать-то?

— То, что я задавала.

— А что вы задавали, Софья Николавна? — дурашливо ухмыльнулся Брыкин.

— Выучить наизусть стихотворение Пушкина «Осень». Ты его выучил?

— А как же, — сказал Стас.

— Тогда мы тебя слушаем.

Брыкин расправил плечи и прокричал:

— Пушкин! Александр Сергеич! Стихотворение «Зима»!

— «Осень», — поправила его учительница.

— А, да. «Осень». — Стас начал декламировать:

По стене ползет кирпич, Волосатый, как трамвай! Это песня про любовь. Ты ее не забывай!

Класс покатился со смеху. В особенности старательно хохотали дружки Брыкина: Паля и Роня.

Софья Николаевна покачала головой.

— Брыкин, Брыкин, — сказала она, — ну что ты из себя вечно клоуна строишь. Я вынуждена поставить тебе двойку.

— А тройку нельзя? — спросил Стас.

— Нет, тройку нельзя.

— А четверку?

Класс опять грохнул от смеха. Учительница тоже невольно улыбнулась. Несмотря на то что Брыкин был первый хулиган в школе, Сонечка чувствовала, что Стас, в сущности, неплохой мальчишка. Просто повело его не в ту сторону. Другие учителя, придя в учительскую, частенько жаловались на всевозможные «художества» Брыкина на уроках. От них же Софья Николаевна узнала, что отца у Брыкина нет, а мать совсем не занимается воспитанием сына.