Ловушка - [123]

Ньюмен сочувственно улыбнулся.

– Винт ударил в голову. Ганстон был одним из тех, кого они взяли на борт. Он сидел напротив Бамфорда.

– Пять и три, – еле слышно проговорила Джоди. – Значит, экипаж состоял из Хоби и Каплана – пилота и второго пилота, бортмеханика Бамфорда, стрелков Соупера и Тарделли. Вертолет сел и взял на борт Аллена, Забрински и Ганстона.

– Именно так записано в отчетах, – подтвердил Ньюмен.

– И где же тогда Хоби? – поинтересовался Ричер.

– Ты кое-что упускаешь, – заметил Ньюмен. – Небрежная работа, Ричер. Прежде ты замечал такие вещи.

Ричер посмотрел на Ньюмена. Девитт сказал нечто похожее: «Плохая работа для человека, который был майором военной полиции». И еще он сказал: «Нужно искать ближе к дому».

– Они были из военной полиции, – неожиданно выпалил Ричер.

– Кто? – улыбнувшись, спросил Ньюмен.

– Двое из них. Двое из троих – Аллен, Забрински и Ганстон. Двое из них арестовали третьего. Спецзадание. За два дня до этого Каплан доставил на передний край двух военных полицейских. Его предпоследний полет, который он произвел самостоятельно и о котором я не стал читать. А теперь Хоби и Каплан полетели за ними, чтобы забрать их на базу – их и парня, которого они арестовали.

– Верно, – не стал возражать Ньюмен.

– И кто же из них кто?

– Пит Забрински и Джо Ганстон были полицейскими. Карл Аллен – преступник.

– Что он сделал? – спросил Ричер.

– Подробности засекречены. Твои предположения?

– Туда и обратно, быстрый арест? Фреггинг, наверное.

– Что такое фреггинг? – поинтересовалась Джоди.

– Убийство командира, – ответил Ричер. – Периодически такие вещи случались. Какой-нибудь горячий молодой лейтенант приказывает наступать на вражеские позиции. Солдаты понимают, что командир хочет получить медаль, и решают, что лучше сохранить собственные задницы. И когда тот кричит: «В атаку!», кто-нибудь стреляет ему в спину или швыряет в него гранату, поскольку так гораздо легче скрыть следы преступления. Отсюда и название – «фреггинг»[17].

– Так это был фреггинг? – уточнила Джоди.

– Подробности засекречены, – повторил Ньюмен. – Однако в конце своей долгой и опасной карьеры преступник совершил фреггинг. Если верить досье Карла Аллена, он не был человеком месяца.

– Но почему же все это засекречено? – удивилась Джоди. – В любом случае прошло уже тридцать лет. Да и правосудие свершилось, не так ли?

Ричер вернулся к гробу Аллена и снова принялся рассматривать скелет.

– Осторожность, – объяснил он. – Семье пылкого лейтенанта наверняка сказали, что он умер как герой, сражаясь с врагом. Если они узнают, что все было иначе, разразится скандал. А в армии не любят скандалов.

– Правильно, – согласился Ньюмен.

– Но где же Хоби? – спросил Ричер. – Куда он девался?

– Ты все еще не заметил одну вещь. Давай не будем торопиться, ладно?

– Да о чем вы говорите? Где это искать?

– В костях, – ответил Ньюмен.

Часы в лаборатории показывали половину шестого. У них осталось около часа. Ричер вздохнул и обошел гробы в обратном порядке. Ганстон, Забрински, Аллен, Соупер, Бамфорд, Тарделли, Каплан. Шесть смеющихся черепов, один скелет, лишенный головы. Он сделал еще круг. Часы тикали. Он останавливался у каждого гроба, сжимал холодные алюминиевые края, отчаянно пытаясь понять, в чем же дело. Кости. Он начал осматривать каждый скелет, начиная сверху. Череп, ключицы, ребра, руки, таз, ноги, стопа. Он осторожно трогал кости, пытаясь понять, чего же не хватает. Без четверти шесть. Без десяти шесть. Джоди с тревогой смотрела на него. Он обошел скелеты в третий раз, начиная с полицейского Ганстона. Потом переместился ко второму полицейскому – Забрински. Постоял возле преступника Аллена. Возле стрелка Соупера. Около бортмеханика Бамфорда. И нашел то, что искал, в гробу Бамфорда. Ричер закрыл глаза. Теперь все стало очевидным. Казалось, кто-то раскрасил этот предмет яркими красками и навел на него луч фонарика. Он быстро пробежал мимо оставшихся шести гробов, чтобы проверить свою догадку. Да, он не ошибся. На Гавайях было шесть часов.

– Здесь семь тел, – сказал Ричер. – А рук – пятнадцать.

Шесть часов вечера на Гавайях соответствовали одиннадцати часам вечера в Нью-Йорке. Хоби одиноко сидел на постели в своей квартире на пятнадцатом этаже дома на Пятой авеню. Он собирался ложиться спать. Обычно он засыпал позже. Чаще всего Хоби читал на ночь книгу или смотрел фильм по кабельному телевидению до часа или двух ночи. Но сегодня он устал. День получился утомительным. Ему пришлось потратить немало физических сил да к тому же решать непростые задачи.

Хоби сидел на краю постели. У него была огромная кровать, хотя он всегда спал один. Рядом лежало толстое белое стеганое одеяло. Стены и жалюзи в спальне также были белыми. И дело тут вовсе не в следовании требованиям артистического вкуса – просто белое обходилось дешевле всего. Постельное белье, краска, жалюзи – белое всегда оказывалось самым дешевым товаром. Стены спальни не были украшены произведениями искусства. Никаких фотографий, сувениров или картин. Простой дубовый паркет. Даже ковра не было.

Обе ноги Хоби ровно стояли на полу. Он был обут в черные, идеально начищенные полуботинки. Опустив левую руку, Хоби развязал шнурки. Снял туфли. Аккуратно задвинул их под кровать. Затем по очереди стянул носки, подцепляя их большим пальцем, встряхнул их и бросил на пол. Развязал галстук. Он всегда носил галстук. Хоби ужасно гордился тем, что умеет завязывать узел одной рукой.