Так мы толком и не объяснились — время разговора вышло. Пришел я домой, и такая меня досада взяла — все вроде слышу ее по-детски доверчивое: «Это ты?» Чуть не начинаю верить, что я — это я, то есть тот, кого она знала. Чувствую себя виновным… А через несколько дней снова письмо. Хотел не распечатывать, отошлю, думаю, обратно или занесу своему тезке. Но разве это поможет? Все-таки разорвал конверт, вынул лист, бегло просмотрел, и буквы перед глазами запрыгали. «Не мучай меня больше. Не приедешь — не знаю, что с собой сделаю», — писала Галя.
С этим письмом побежал я к своему злополучному тезке. А он, говорят, куда-то уехал. И надолго… Рассказываю своей матери обо всем, как есть. Мать сразу не поверила: сынок, мол, сынок, до чего же ты дожил, девушку с ума свел и врешь старой матери. Поезжай, говорит, к ней и смотри, чтобы все было хорошо.
И вот я в дороге…
Пораженные этой удивительной историей, мы сразу не могли промолвить и слова. Поезд Киев — Павлодар гремел на стрелках, одолевая рыжеватую казахстанскую степь, то ускоряя, то замедляя бег.
— Ну и что ты ей скажешь, когда увидит, что ты не тот, за кого она тебя принимала? — первым нарушил молчание Борис.
— Не знаю. Приеду, посмотрю… Тут, видимо, не только Галя. Степь стала мне бескрайняя сниться и люди, которых там узнал.
С этими словами он потихоньку достал свой чемодан с верхней полки.
— Ну, бывайте все, мне скоро выходить, — сказал и начал пробираться к выходу.
— Встречаются же чудаки на свете! — вздохнул Борис, поправляя свою подушку. — Я, например, хлопец отчаянный, но чтоб такое… Ехать за тысячи километров, не зная к кому?!
Поезд замедлил ход. Мы припали к окнам, наблюдая за нашим попутчиком. Парень остановился на перроне, поставил чемодан и начал оглядываться по сторонам. Однако к нему никто не подходил, и он стоял, ощупывая взглядом лица незнакомых людей…