Ловец - [10]

Довольные собой Тим и Том приволокли откуда-то пустую грязную банку из-под варенья. Соскребя со стенок посудины остатки конфитюра и обмазав ими лицо Грока, они уже хотели смыться, когда под ворчливые реплики Фло меня внесли в коридор перекинутой через плечо того самого Олафа. За бригадиром семенил целитель.

Пацаны, несмотря на всю серьезность ситуации, тут же получили по затрещине за «измывательства» и сразу же были отправлены гулять.

Но разве могут дети спокойно гулять на улице, когда в доме творится самое интересное? Вот и Тим с Томом никак не могли оставить столь серьезное дело, как появление новой «квартирантки» без своего пристального контроля. А посему, едва пацаны оказались на улице, они припустили к углу дома, взобрались по матерящейся протяжным скрипом на все лады водосточной трубе, прокрались на четвереньках по широкому карнизу и засели на подъездной крыше, аккурат под окном кухни.

Шпионы из мальцов вышли преотличные, они почти дословно пересказали диалог.

— Вот, значится, тебя принесли, свалили на топчан, а этот, который лекарь-то, и говорит: «Не знаю, отчего отвар, который магию блокирует, слабо подействовал. Видать, дамочка его уже давно пьет», — шмыгнул носом Тим.

— А Олаф-то ему и отвечает: «А мне-то что с этого? Как тепереча самому быть-то?» — перебил брата Том, тоже осмелевший и активно включившийся в разговор. — Ну после этого целитель и выставил две здоровенные склянки с той микстурой, которой тебя бабушка Фло и поила эти две недели.

— Ага, гад такой, еще за них десять пенсов содрал с дяди сверх уговоренного, — поддакнул близнец, возмущенно потрясая в воздухе кулаком.

Но больше того открытия, что я, оказывается, принимала снадобье, блокирующее магию, уже давно, меня потрясло другое:

— Две недели? — переспросила ошарашено.

— Ну да, — солидно подтвердил Тим. Он хотел еще что-то добавить, как занавеска отдернулась, и на пороге вновь возникла Фло.

— Ах вы, стервецы мелкие, — беззлобно начала она, для острастки потрясая внушительным половником. — Ишь чё удумали! Не успела эта малахольная в себя прийти, так вы ее до смерти заболтать решили.

На ее гневную речь они лишь разулыбались, словно старуха их не ругала, а хвалила.

— Давайте живо за стол, ужинать. А потом — отнести водомерок в кальмаровый переулок Щербатому Альку. У него сегодня ставки с утра принимают.

Близнецы просияли так, словно Фло заговорила не о каких-то водомерках, а по меньшей мере о золотом прииске, доставшемся пацанам по наследству. Однако озвучил общую мальчишескую радость все же более говорливый Тим.

— Сегодня будут бега? — его глаза сверкали азартом. — А можно нам будет до ночи остаться там?

Том же лишь предвкушающе потер ладони, тоже ожидая вердикта Фло.

Старуха усмехнулась и, нарочито пригрозив пальцем, все же дала разрешение, сопроводив его емким напутствием: «Смотрите там у меня!» — и, благословив родственным подзатыльником, спровадила близнецов на кухню.

Едва они успели скрыться за занавеской, как из-за занавески донеслись звуки возни и звякающих ложек.

Фло же подошла ко мне и внимательно посмотрела сверху вниз. Она пристально разглядывала меня с минуту, которая показалась мне вечностью. Я даже сглотнула. Тишина давила на виски, и я уже была готова наплевать на страх и разорвать ее чем угодно: словом ли, всхлипом, когда Фло заговорила:

— Стало быть, Шенни? — она усмехнулась.

«Подслушивала», — догадалась я, испытывая робость, граничащую со страхом, перед этой невысокой грузной женщиной.

— Значит, Шенни, — повторила она, перекатывая имя на языке, а потом добавила: — Это моим внукам ты можешь врать, сколько угодно, но меня не проведешь.

Бряцанье ложек за шторой прекратилось, и я могла поспорить, что эти двое сейчас навострили уши. Но, видимо, бабуля знала внучков, как облупленных, потому, не повышая голоса, добавила:

— А если сейчас же не доедите, не уберетесь отсюда и не сделаете того, что я поручила, то никаких бегов водомерок вам не видать, как своих ушей!

За занавеской послышалось деловое и одновременно обиженное:

— Больно надо слушать, как лясы точат, у нас тоже свое дело есть.

— Да знаю я ваше «дело», — фыркнула бабушка. — Только и знаете, что перед подъездом новости стряпать. А мне потом перед соседками красней.

Перепалка закончилась прозаически: вместе с кашей. О ликвидации подчистую последней сообщил лязг ложек о металлическое днище мисок. А потом озорное:

— Ба, мы побежали, — и топот босых ног о половицы.

Карга повернулась ко мне:

— Так на чем это мы остановились? — и, глянув на притихшую меня, она присела рядом на край топчана. Ее руки сразу же потянулись к табуретке, что стояла рядом с моим изголовьем. Железная ложка и пузырек с мутной жидкостью гордо возвышались над облупившейся краской сиденья. Фло откупорила склянку и, накапав лекарства в ложку, поднесла ее к моим губам:

— Пей и не сопротивляйся, — приказала она.

Во рту разлилась горечь от микстуры и я, закашлявшись, спросила:

— Что это?

— Тебе должно быть хорошо известно, что это, — передразнив меня, начала старуха. — Ведь подобное лекарство, если верить целителю, ты принимала каждый день не менее трех лет. Оно гасило твою магию.