Весенний рассвет в горах. Каждый раз — чудо. Горящие алым шапки ледников, и сумрака покров в долинах. Тишина, которая оглушает. Чистый воздух. Им невозможно надышаться. Каждый раз кажется, что для абсолютного счастья не хватает ровно глотка этого первозданного покоя.
Сегодня туман, что стелился по расщелинам, казался особенно густым, молочным. Про такой горцы говорили: может укутать в шаль вечных снов.
Мужчина, выбежавший из штольни на террасу, взмыленный, запыхавшийся, выругался и выкинул в обрыв бесполезный разряженный револьвер. Пот градом тек по его седым вискам, сердце билось о грудную клетку в рваном ритме, свистящее дыхание то и дело сменялась покашливанием. И не мудрено: гремучий пещерный газ вдоволь сдобрил воздух там, внизу.
Беглец зажал ладонью рану на плече и оглянулся. Топота еще не было слышно, но он знал: пройдет меньше минуты, и его настигнут.
Взгляд ввысь, словно подстреленный заранее просил у неба прощения за задуманное.
— Не дождешься, — зло выплюнул он, и, набрав побольше воздуха в грудь, крикнул что есть мочи: — Э-ге-гей!
О горах он знал даже больше, чем все. Легенды и предания, научные выкладки и магические расчёты. Почти вся его жизнь была посвящена им. И лишь малая толика — семье, вернее, тому, что от нее осталось. А сейчас не будет и ее. И его самого не будет.
Гора откликнулась на зов. Эхо прокатилось по склонам, отразилось от вершин, ударилось о глыбы, сдвинуло с места мелкую гальку. Она полетела вниз, пихая по пути соседок габаритами поболее, и вот уже со склона понесся камнепад, толкнувший в свою очередь целый пласт, подмытый вешними водами.
В грохоте лавины потонули и выстрелы, и отборный мат, и мольбы к Престололикому. Ни небо, ни земля не услышали голосов мелких людишек, когда изволила заговорить гора.
Хлоя Элгрис.
— Моя медовая, просыпайся, — нежный голос мужа с характерной утренней хрипотцой прозвучал у самого уха. Невесомый поцелуй в висок я почувствовала сквозь сладкую негу.
— Грег, еще две минуточки, — пробормотала сонно, зарываясь в одеяло.
Супруг проявил настойчивость, и его рука скользнула в вырез ночной сорочки.
— Ну зачем ты начинаешь? Так же хорошо спали, — пробормотала я, отчаянно цепляясь за ускользающее сновидение.
— Я подумал, что моя замечательная женушка захочет проводить своего котика. Ведь я сегодня уезжаю на целый день на верфи… — протянул соблазнитель и поцеловал. На этот раз в губы, окончательно прогоняя остатки ночных грез.
Все же мне достался замечательный супруг: чуткий, внимательный, обаятельный. Это не считая того, что он был умопомрачительно красив, в отличие от заурядной меня.
Едва я откинула одеяло, мне протянули пеньюар.
— Солнышко, тебе стоит одеться. В комнате промозгло. Ты можешь снова простудиться…. Целитель и так опасается за твое шаткое здоровье. У тебя еще не прошел до конца кашель.
В этом была я вся. То шмыгающая носом, то со слезящимися глазами, то с раздражением по всей коже. Постоянно. Если не одно, так второе. Дни, когда я была абсолютно здоровой, можно пересчитать по пальцам. Не мудрено, что с такой перманентно чахнущей женой мой муж окружал меня сверхзаботой.
Я вышла в холл проводить Грега. Чмокнула его в щеку на прощанье.
— Моя ягодная, какие у тебя были планы на сегодня? — уже почти на пороге спросил супруг.
Пожала плечами. Последнюю неделю все дни я проводила одинаково: лежа в постели за дамским романом, с кружкой горячего липового чая и медовой коврижкой. А все от того, что опять умудрилась где — то подхватить простуду. И это на исходе лета, в особняке, где даже в самый жаркий месяц года топят камины.
Но сегодня такой день, который я просто не могла провести под одеялом.
— Думаю, что пройдусь по магазинам, — чуть смущенно поведала супругу.
На лицо Грега набежала мимолетная тень, словно мой променад был не менее важен, чем котировки акций на бирже.
— Хорошо, Хло, тебе и вправду стоит развеяться. Только оденься потеплее и не задерживайся долго. Ты еще не до конца оправилась, — в его словах слышались мягкий упрек и увещевание.
Дверь за Грегом закрылась, а я все еще глупо улыбалась. Не знаю, сколько бы я простояла, если бы не появилась служанка.
Лили, молоденькая горничная, вошла в холл со стопкой отглаженного белья.
— Леди, что же вы босиком стоите! — воскликнула она. — Не ровен час опять сляжете…
Я уже привыкла, что все вокруг в первую очередь беспокоятся о моем здоровье. Вот и рыжая до осеннего багрянца Лили, усыпанная конопушками ото лба до подбородка, сначала покачала головой на то, что я не надела тапочки, а потом поинтересовалась:
— А господин Грегори поздравил вас с годовщиной? — судя по тому, как она после этого вопроса зарделась, слова вырвались у нее невольно.
— Еще нет, но, думаю, что вечером мы отметим годовщину нашей свадьбы. А сегодня я хотела съездить за подарком в ювелирную лавку, что находится на Ист-Лайдос.
— Через барьер? — Лили поджала пухлые губы, а потом, словно поясняя причину тревоги, запричитала: — А может, не стоит? Неужто в столице не сыщется золотых дел мастера, который вам бы угодил? Вчера вон в океане шторм был. Чародейская дамба, конечно, крепкая, и не дает воде залить столицу, но все же… этому прозрачному барьеру я бы не доверяла. Вон, даже в синематографическом театре про это картину показывали, как плетение заклинаний, сдерживающих дамбу, может разорваться…
