Лотос - [11]

– Черт, зачем? Андре, вызови их теперь обратно! – Но Андре уже пошел в прихожую, а я поплелась за ним.

– Пустая пачка из-под таблеток, ты в одежде, на полу ботинки, телефон отключен. Что я должен был думать? – сказал Андре, выходя навстречу к врачам, которые стояли в проеме открытой входной двери. Я застыла в изумлении. В прихожей меня ждал еще один сюрприз. Оказалось, что дверь в мою квартиру выбита и сорвана с петель. Она валялась на полу и, чтобы попасть ко мне в квартиру, достаточно было просто перешагнуть ее.

– Это что?! – гаркнула я. Врачи смотрели на нас молча и безо всякого энтузиазма.

– Я вышиб твою дверь. Ты не отвечала на звонки! – пожал плечами Андре.

Врачи долго ругались, отказывались от денег и грозили Андре карами небесными за ложный вызов. Оказалось, что на сигнал об отравлении таблетками и возможном суициде они выезжают в первую очередь. Так из-за меня, возможно, эта бригада не доехала в ту ночь до тех людей, которые реально нуждались в помощи. Впрочем, не из-за меня. Из-за Андре. Потом врачи все же сошлись на том, чтобы сделать мне какой-то укол – так они могли быть уверенными в моем благополучии. Однако услышав, каких именно таблеток я накушалась, посмеялись и сказали, что колоть супрастин после тавегила – верх идиотизма. Забрав немного евро, предложенных Андре, они уехали, явно пополнив свою копилку историй о нелепых вызовах. Когда мы остались одни в прихожей, сквозь выломанную дверь которой было отлично видно мусоропровод, я решила кое-что уточнить.

– Так почему я должна была покончить с собой?

Андре посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, словно мы были совершенно незнакомы.

– Откуда я знаю, почему люди кончают с собой! – воскликнул Андре, и я поняла, что он подумал об Одри. О ее самоубийстве.

– Не люди, Андре, – я. Ты знаешь меня!

– Нет, я не знаю тебя, – пожал плечами он. – Представь, я увидел тебя и пустую пачку таблеток. Мне просто стало страшно, когда я не мог тебя добудиться. Я не думал ни о чем, кроме того, что могу тебя потерять. Я не знаю тебя. Наверное, даже самого себя не знаю. Ты для меня – как непойманная птица, я никак не могу привязать тебя к себе. Даже мое кольцо – его нет на твоем пальце. А зачастую ты ведешь себя так, будто я просто случайно зашел к тебе в гости и скоро уйду. Давай поженимся прямо завтра?

– Думаешь, это поможет? Это привяжет меня в достаточной степени? Думаешь, если не привязать меня, я улечу? Проблема в том, что только рядом с тобой у меня появляются крылья, – устало рассмеялась я. За окном над мусоропроводом светлело – рассвет близок.

– Я не должен был оставлять тебя, я должен был позвонить, – признался он с неохотой. Я кивнула, но отвечать не стала. Вместо этого я предложила пойти спать, хотя сон уже и прошел. Мы вернулись в комнату, по полу которой гулял сквозняк. Я подумала: еще неизвестно, как теперь чинить дверь. Мы легли на бок, лицом друг к другу, я протянула Андре половинку одеяла.

– Почему у тебя тут такой морозильник? – спросил он.

– В Москве есть зима и есть остальное время, когда отопительный сезон еще не начался. Сейчас как раз это время года. А ночи уже холодные.

– Он тебе снился, да? – спросил вдруг Андре, сменив тему резко и без предупреждений.

Я не хотела отвечать, зная, что Андре обладает способностью вытягивать из меня самые ненужные и даже почти забытые подробности. Сон о Сереже уже почти покинул меня, растворился в дымке рассвета, как случается со всеми снами, которые не успеваешь хорошенько прокрутить в голове. И только горящие огнем глаза Андре снова оживляли его в моей памяти.

– Да, – ответила я, в конце концов, уже не пытаясь защищаться. – Он снился мне.

– Теперь ты скажешь, что это ничего не значит, – пробормотал Андре.

– Почему? Нет, это точно что-то значило, только я не поняла еще до конца, что именно.

– Издеваешься? – холодно улыбнулся он. Я устало прикрыла глаза. Интересно, что в моей квартире Андре ни разу не прикоснулся ко мне… в том смысле, в котором я так желала его прикосновений.

– Ты ревнуешь к призракам, Андре. Я же не могу просто забыть о нем, неужели ты не понимаешь?

– Как твой жених, я имею право ревновать тебя, Даша, к чему угодно. Ну, не злись, – он приподнялся на локте и взял меня за руку. Я старательно вынимала ладонь, а он снова захватывал ее в плен.

– Мой жених? Ты не доверяешь мне и на миллиметр, представляю, какая из нас выйдет семья, – проворчала я, и он улыбнулся.

– Очень хорошая. Я увезу тебя и запру в замке. Ты никогда и никуда не сможешь выйти оттуда, я сделаю тебе десять детей, и ты будешь моей навеки. Спи, Даша. – Андре отпустил меня, лег на спину и принялся изучать потолок с таким видом, будто ничего важнее моей осыпающейся штукатурки не видел. Мы так и лежали, неподвижные, запутавшиеся в собственных чувствах, пока я не уснула. Du hast mich. Утром Маша снова включила «Рамштайн».

* * *

Идея посетила мою дурную голову к утру, когда я услышала уже знакомые низкие звуки приглушенных басов. Андре простонал во сне, когда я попыталась выскользнуть из-под одеяла.

– Ш-ш-ш, – тихо прошелестела я. – Спи, я сейчас вернусь.

– Ты куда? – спросил он сквозь сон, и я дала ему самое честное объяснение.