Лопатка - [33]

Вот она, Лопатка.

Сначала из-за горизонта высовывается гора углом вверх, и впрямь как огромная спинная кость. Остров с этого расстояния кажется одной большой сопкой - не скажешь, что есть там болота, в которых БелАЗы тонули. На северном плече сопки - карьер и фабрика, отсюда не видно. Сколько лет каждую весну восстанавливали причал на северном берегу - и всё насмарку. От причала одни сваи после зимних штормов, а швартуемся в бухте Южной. Хороший хозяин был брат Степан, а до простой вещи не дошёл: десятую бы долю тех средств в дорогу вложить - в бухту Южную ездили бы самосвалы по асфальту. Или нравилось ему, что прямо под окна его коттеджа морские суда становятся?

Подошли поближе - стало видно, что остров порос тёмно-зелёной тайгой. Кое-где уже и желтизна смотрит, солнечные пятна в пасмурный день. Сентябрь на дворе.

Остров как остров. Опять припомнилось Сегедину Славкино незваное предупреждение, да заодно и жалоба брата в прошлый приезд: не могу, говорит, Лопатка - та же могила. Ничего подобного Фёдор Ильич не видит. Судьба у каждого своя, а остров - кусок земли, не больше. Буряты в Чите говорят, что у каждой местности свой дух, но то, в понимании Фёдора Ильича, пережиток язычества и суеверие.

Пока швартовались, Фёдор Ильич осмотрел сваи пирса: ничего, ещё постоят. Лиственница - дерево железное. Жалко, шинных кранцев нет, дерево ещё сохраннее было бы. При Степане наверняка висели те шины, а нынче всё растащено. Из озорства, не для прибытка: в старой резине какой прок?

Сторож на причал вышел незнакомый Фёдору Ильичу. Детина бычьего сложения, даже под ватником видно, как дельтовидные бугрятся от плеча к шее. А взгляд какой-то неподходящий фигуре. То он глазами упрётся в тебя, будто повалить решил, то начинает блукать по сторонам. Когда Фёдор Ильич представился, он быстро вскинулся из-под насупленных бровей и тут же снова зашарил, будто ищет чего. Глаза тёмные, зрачка не видно.

У Фёдора Ильича, как у всех в родове, глаз на человека острый. Посмотрел на парня - и сразу понял, что он всё чего-то пыжится, всё тянется за кого-то сойти.

Назвался Кригером. Ну, Кригер так Кригер. Не всё ли равно, с кем бочки разгружать?

Тут Фёдор Ильич надоумился, что, пока у них суд да дело - катеру простой. А время дорого. И к брату ещё поспеть надо.

- Вот что, браток, - обратился Сегедин к мотористу. - Я тут пока сторожу помогу бочки до склада поднять, а ты дуй себе на Пятнадцатый. Вернёшься прямо к Северному причалу. А я тут закончу - и туда прямо через перешеек. Трёх километров не будет.

На Пятнадцатый - под оказию что-нибудь всегда найдётся - Подопригора велел завезти батареи для рации. Моториста-то одного он как раз наказывал не отпускать - но не пропьёт же тот аккумулятор за пять миль?

Моторист пожал плечами и скинул швартов с бревна.

- Накладную, накладную не забудь у него подписать! И расписку пусть выдаст, - прокричал Фёдор Ильич сквозь усилившееся тарахтенье двигателя.

Моторист, почти не глядя на Сегедина, сделал рукою: мол, не учи учёного и закрутил штурвальным колесом.

- Ну, давай, товарищ Кригер, - обернулся к сторожу Фёдор Ильич. - Две тыщи литров - плёвое дело.

Кригер что-то не заторопился.

- Вот, значит, к кому я в товарищи попал, - медленно проговорил он, разгибаясь и взглядом давя. - Большая честь для простого сидельца.

Трудный, - сделал Фёдор Ильич ещё одну отметину. На таких он ещё на флоте насмотрелся. Когда был командиром отделения, они и карасями покоя не давали, а уж как загодкуют - гаси свет. Однако управлялся.

- Я, следовательно, товарищ Кригер, а ты - товарищ Сегедин, - тянул своё Одиннадцатый, и глаз уже не прятал. Голос у него был какой-то скучный. Уж не псих ли? - А мы с тобой, кстати говоря, заочно знакомы. Уже ровно неделю. Ты всё интересуешься, как я ночевал.

Тут Фёдор Ильич вспомнил. Столько всего за эту неделю наслоилось, что и из памяти вон. Это тот самый новичок, который четвертого числа заступил. На еврея не похож, но вряд ли и немец. Совсем не такой, каким его Фёдор Ильич представлял. Но что-то сходное той мимолётной догадке и в голосе, и в глазах проглядывает. Зачем он только всё ломается? Парень из себя видный и, похоже, не дурак. Почему-то на Лопатке оказался.

Однако бочки не ждали. Десять штук хоть и немного, однако от причала до склада докати.

- Как ночевал - это у меня присловье такое, - сколько мог дружелюбнее пояснил Сегедин. - Давай: я одну, ты другую - и на кат.

Сказано - сделано.

Бочку свою Фёдор Ильич докатил до ворот в момент. Нет, не убыла силушка! Что-то в груди кольнуло, но это ерунда. А у ворот порожек. Через него хорошо бы поднять вдвоём - Фёдор Ильич оглянулся, а этот Кригер на причале так истуканом и стоит. Смотрит исподлобья. Взгляд всё-таки тяжёлый, даже на расстоянии чувствуется. Фёдор Ильич на такие вещи чуток.

- Э-эй, - пустил сторожу Сегедин. - Чего стоишь, как незастрахованный?

Ждать этого идола - до вечера не обернёшься. Эх, нерасторопа-Марьяныч: не догадался со снабженца матросика-другого выторговать. Да ему что, не своим горбом ворочает. Ну, где наша сила?

Надо бы Фёдору Ильичу бочку перевалить через порог осторожненько, сначала одним краем, потом другим, а он решил сам перед собой похвастать. Руки развёл и подними её на вес, все двести литров да с тарой.