Лондонград. Из России с наличными. Истории олигархов из первых рук - [90]

Ожидая суда, адвокаты Ходорковского попытались использовать новую тактику, показать, что человек, которого раньше считали «бароном-разбойником», превратился в политического мученика. Он писал из тюрьмы письма, в которых объяснял, каким способом заработал деньги, и нападал на то явление, которое называл «тиранией богатства». «Я уже давно перестал беспокоиться о материальных вещах», — писал Ходорковский. Он утверждал, что никогда не платил себе денег больше, чем те, которых достаточно для обычной жизни, говорил, что просто вернул большую часть своего состояния назад своей компании. И действительно, по сравнению с жизнью других известных олигархов он вел относительно скромную жизнь, проводил отпуск с семьей в Финляндии, жил в дозольно скромном доме и обходился без дорогих яхт и футбольных клубов. Как-то Ходорковский заявил русскому корреспонденту, что если уж тебе довелось быть богатым, то можно получить огромное удовольствие, не отказывая себе, например, в хорошем вине.

В марте 2004 года, за год до приговора, он писал: «Мы сделали много ошибок из-за нашей глупости, амбициозности и недостатка знаний. Простите нас, если можете, и дайте нам возможность реабилитироваться». Ведущая оппозиционная газета России «Новая газета» поддержала Ходорковского посредством широкомасштабной кампании, и оказалось, что многие согласны с такой позицией. В результате крах «ЮКОСа» обернулся в той же степени судом над Путиным, что и над олигархами.

На судебном разбирательстве адвокат Ходорковского Роберт Амстердам заявил о несоответствии процесса юридическим нормам: «Это не суд. Это шоу. Шоу, призванное сделать легитимной одну из самых крупных краж в новой истории. Моего клиента признают виновным. Это показательный процесс». В мае 2005 года, через восемнадцать месяцев после ареста, коллегия судей, но не жюри присяжных, в конце концов вынесла обвинительный приговор. Постановление заняло тысячу страниц. Ходорковский и его партнер Платон Лебедев были приговорены к девяти годам отбывания в тюрьме. Вышло так, что, по иронии судьбы, Ходорковского отправили в ЯГ-14/10 — тюремную колонию советского образца в Восточной Сибири, то есть в том самом регионе, который являлся источником его благосостояния. Вскоре олигарх приобрел новые навыки: шить милицейскую форму за несколько рублей в день.

Хотя тактика Путина почти превратила Ходорковского в национального героя, большинство олигархов вызывали ненависть у простого русского народа. Один из членов Московской торговой палаты сказал тогда: «Любое упоминание слова „олигарх" заставляет обычного русского человека тянуться к оружию». В 2003 году опрос показал: 88 процентов россиян считают, что все крупные состояния были получены незаконным путем, а 77 процентов сказали, что итоги приватизации нужно частично или полностью пересмотреть, между тем как 57 процентов думают, что правительству следует начать уголовное следствие против богатых. Статистический опрос 2004 года выявил: только 18 процентов живущих в России выступают против полной ренационализации ресурсов страны. Владимир Потанин в интервью Independent признал, что олигархи «должны научиться не раздражать своих сограждан. Русские люди живут в трудных условиях. Я не виню их за то, что они меня не любят».

Ходорковский всегда знал, что он рискует потерять свою империю из-за притязаний государства. Всего через пару лет после приобретения «ЮКОСа» на фальсифицированном аукционе, он заявил: «У меня ничего нет. Я все арендую». Некоторых западных инвесторов не убедили ни смена корпоративного имиджа Ходорковского, ни пиар-тактики. «Ходорковский делал на выводе активов огромные деньги, — сказал Билл Броудер в 2006 году. — Он только притворялся, что стал другим, а на самом деле использовал в политике все те же грязные трюки, что и в бизнесе».

Негодование по поводу событий в России вызвано было не столько беспокойством о правах человека, сколько мыслями о новой угрозе собственным экономическим интересам. Запад закрыл глаза на массовую распродажу в 90-х годах, потому что в этом он видел путь удешевления нефти и газа, а также то, что открываются двери для иностранных инвестиций. Британские и американские банки, пиар-компании, финансовые фирмы, менеджеры инвестиционных фондов дружным строем отправились в Россию, словно интервентская армия, намеревающаяся набрать военных трофеев. В Лондоне инвестиционные банки из Сити и управляющий контингент фондов едва могли поверить в такую удачу: огромное количество российского богатства потекло в Великобританию.

Реакция на заключение Ходорковского в тюрьму показала, по крайней мере отчасти, боязнь того, что игра закончилась. Профессор Майкл Хадсон, независимый финансист и экономист с Уолл-стрит, сказал: «Лицемерие американцев, будто они помогают России создать честную, справедливую рыночную экономику, стало заметным в конце 2003 года, когда правительство Путина попыталось пересматривать итоги самых нечестных приватизационных кампаний и начало действия против наиболее крупных неплательщиков налогов и расхитителей. С ША откликнулись на это целой серией жалоб на то, что „частному предприятию" угрожает возобновление государственного тоталитаризма. Все выглядело, будто… Михаил Ходорковский был предпринимателем-героем, а не нечестным торговцем и вором».