Лондон у ваших ног - [8]

Он был довольно безразличный человек. По жизни его интересовали две вещи: спорт и красивая одежда.

Только сейчас я понимаю, насколько он был примитивен. Даже для такой молоденькой девушки, как я. Но тогда его красота застилала глаза, моя чувственность восполняла отсутствие его интеллекта. Это было какое-то наваждение, зависимость от него.

Командировка, из которой я вернулась раньше срока, хорошо запомнилась мне: в районной больнице произошло ЧП — умер ребенок, которому сделали пересадку кожи отца, коим этот человек на самом деле не являлся.

Судили врача. Поверив родителям на слово, он не идентифицировал подлинность отцовства. Не было средств — в этой больнице вообще не было ничего. Сейчас это кажется невозможным. А тогда, в маленьком городке, когда ребенок опрокинул на себя кипящую кастрюлю, срочно нужно было что-то предпринимать, а из медперсонала — только один хирург, молодой парень по распределению из Москвы. На мой взгляд, он поступил правильно: предупредил родителей об ответственности. Другое дело — мать ребенка. Я как раз беседовала с ней. Она работала официанткой в столовой комбината. Спала с директором. Муж ничего не знал и обожал родившуюся, как он считал от него, дочь. Пересадить свою кожу дочери эта выжженная перекисью блондинка отказалась. Она не знала, от кого у нее ребенок. Просто не задумывалась об этом.

Вопрос из области морали. Кто виноват? Кстати, именно так я хотела назвать свой материал. Я была на стороне врача. Мне не понравилась наглая, с завитушкам от перманента, размалеванная мать, которая подставляла симпатичного доктора. Тот сидел, положив голову на стол, и твердил, что виноват: да в этот день у него не было лаборантки, чтобы взять кровь у папаши, но он мог сделать это сам, а не верить на слово родителям.

Его должны были судить. Но тут в дело вмешалась та сама лаборантка, которой не было. Чтобы выручить доктора, она заявила, что была на работе, делала анализ, и ошиблась.

Операцию молодой доктор провел блестяще. Так признала прибывшая на место разборки комиссия из Москвы. Но организм девочки отторг чужие клетки и… мужчина, считавший себя отцом, подал в суд. Доктору грозила тюрьма. И эта лаборантка, взяв всю вину на себя, написала нам в редакцию трогательное письмо. Она любила этого доктора и собиралась понести вместо него наказание. Ей грозил большой срок.

Я неслась домой к любимому, чтобы рассказать ему обо всем этом и признаться, что поступила бы точно так же.

Штамп в паспорте

Как и пообещал мне дедушка, время оказалось лучшим лекарем. Боль от предательства двух самых близких людей постепенно утихла. Обиды забылись. Я повзрослела и стала смотреть на события как бы со стороны.

Познакомившись с Мишей, моим теперешним мужем, и пожив несколько лет в гражданском браке, мы подали заявление в загс. По правде говоря, этот штамп в паспорте нам не очень-то был и нужен.

Нам вручили приглашение в магазин для новобрачных. У нас в стране это была важная составляющая ритуала бракосочетания, своеобразная стимуляция для официального оформления отношений между взрослыми людьми, у которых уже есть ребенок.

В цивилизованных странах существует брачный контракт, который необходим в связи с оформлением документов на имущественные права супругов в случае расторжения брака и других спорных вопросах. Им, на Западе, важно, что каждый получит: какую, скажем, часть акций предприятия, надел земли, или дом, или кому из родителей будет доверено воспитание ребенка.

Это юридическая сторона оформления. Духовное скрепление брачных уз происходит в костеле, церкви, кирхе, в зависимости от вероисповедания. Новобрачные клянутся быть вместе и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит их. Но жизнь есть жизнь, и даже принцы с принцессами, несмотря на родовые традиции и массу условностей, разбегаются.

В те времена мы о брачных контрактах и слыхом не слыхивали. Даже сейчас многие в силу ханжества стесняются произносить такой термин.

У нас с Мишей акций и «фазенд» не было и не предвиделось, дочка была моя, из недвижимости — квартира моих родителей. Миша был прописан у своих, поэтому для их успокоения, а также чтобы получить приглашение в салон для новобрачных, мы и подали заявление.

Это совсем не смешно, потому что многие мои подружки иногда просто, договорившись со своими приятелями, подавали заявления, чтобы попасть в недоступный для всех остальных, небрачующихся граждан, магазин под радостным названием «Весна». Постепенно это название затерлось, и им стали обзывать все магазины подряд, а не только для новобрачных.

Кроме того, новобрачным полагался продуктовый талон, где можно было разжиться икрой и всякими деликатесными консервами. К «заказу», так именовался набор почти что «сухого пайка», словно ты собирался в дальний поход (что, впрочем, резонно: ведь не на один год!), прилагали импортную курицу, сухую колбасу, не говоря уже про чешское пиво, джин или виски. Причем продукты выдавались поближе ко дню регистрации. А то съешь раньше и придешь просить еще.

В магазине «Весна» всегда «выбрасывали» промтоварный дефицит: финские сапоги, югославские туфельки, немецкие лифчики. Все купленное отмечалось в талоне, и ставился штампик отдела — два раза не придешь и в одну и ту же очередь повторно не встанешь.