Ломая печати - [11]

Всемогущая святая церковь вооружила ими город после того, как гуситские безбожники избрали Трнаву своим опорным пунктом в Словакии…

Неудивительно, что местные правители выбрали как герб города голову Христа в колесе с восемью спицами на голубом фоне.

И неудивительно, что Трнаву называли словацким Римом.

Эта совершенная система церковного управления на протяжении столетий создала не менее совершенный способ ведения светских административных дел с вышколенными надлежащим образом чиновниками, которые просто не могли не пронумеровывать все, до последней точки с запятой, все документы любого судебного разбирательства; что же в таком случае говорить о судебном деле двух французских офицеров?

По этой причине я и очутился под сводами массивного здания бывшего монастыря последователей Игнатия из Лойолы; и теперь я листаю судебные документы, переписывая напечатанные на машинке страницы из фонда здешнего районного управления периода фашистской Словакии, столь необходимые, чтобы связать обрывки нити той истории, о которой я пишу.

…Я перебираю страницы… «Протокол допроса» не только описывает, но и подтверждает, что 15 июля 1942 года Жорж Баразер де Ланнурьен и Мишель де ла Ронсьер были задержаны в 15 часов на дороге между населенными пунктами Дольный Чепель и Середь. В тот же день они предстали перед трнавским районным судом, где признали, что перешли границу Словакии незаконно, без паспортов, с умыслом добраться до Франции. Подписи полицейского следователя, секретаря суда, обвиняемых, переводчика, переводившего на немецкий язык. Точка.

А что было потом?

Об этом говорит приговор, сохранившийся в архиве. Районный суд в Трнаве признал их виновными в нарушении распоряжений зак. 55/1928 Сб. зак. и расп., так как они перешли границу Словакии без заграничных паспортов. И приговорил их поэтому на основании парагр. 12 указанного закона, с применением парагр. 21, 22, 23, 29, 30, закона ст. X/1879 к семидневному заключению. А поскольку они не имели постоянного места жительства, суд распорядился, чтобы они отбыли наказание немедленно. Обвиняемые в совершении указанного поступка признались и поэтому подлежали осуждению, что и имело место. Смягчающим обстоятельством явилось поведение обвиняемых. Подписи…

А дальше?

Что это было? Комедия? Фарс? Великодушие? Благородство? Скрытые симпатии? Сочувствие? Или лишь поиск выхода из положения? Или тихая демократия скрытого сопротивления?

Семь дней. Семь смешных дней тюремного заключения двум офицерам, бежавшим из нацистского ада, удаленного отсюда лишь на сто километров! Более того! Никому из тех, что решали судьбу двух офицеров, бежавших из немецкого плена, даже в голову не пришло выдать их немцам в империю или в «Протекторат Богемия и Моравия», через который они пришли, когда там свирепствовала самая жестокая инквизиция и люди ежедневно погибали за одобрение покушения, за укрытие, недонесение и бог знает, как еще назывались все эти грехи на языке нацистской юстиции.

Осознали ли это трнавские деятели? Или они действовали, уже сознавая, предвидя то, что два года спустя, в августе 1944 года, город захватит местный повстанческий гарнизон, арестует фашистов и объявит мобилизацию; что к солдатам присоединятся жандармы, добровольцы из гражданского населения и что некоторые из них перейдут на партизанскую территорию и вступят в решительный бой с немцами? Или, может, только симпатии к обвиняемым, осужденным за смехотворно сформулированное преступление — переход границы без паспортов? Или простое подтверждение старой истины, что смелость города берет?

Сегодня уже трудно найти всех этих официальных лиц — от судьи до делопроизводителя, от секретаря до переводчика, чтобы они осветили этот эпизод. Да их уже и не надо искать.

На второй день после того, как двоих французов посадили за решетку, начальник этого учреждения от его имени обратился прямо в Центральное управление государственной безопасности в Братиславе с состоящим из четырех строк, но весьма настоятельным обращением: дать знать, как надо обходиться с осужденными по истечении срока наказания.

Ответ, срочный и строго секретный, пришел прежде, чем надсмотрщик Ян Голечек успел подписать сообщение о том, что «вышеупомянутые лица отбыли семидневный срок заключения и 22 июля 1942 г. в 8 часов утра выпущены на свободу; при этом расходы на содержание, подлежащие возмещению, составляют 60 словацких крон». …Ответ предоставлял французам право убежища. На великодушных условиях. И решение принял не какой-нибудь мелкий чиновник в затерянном у черта на куличках городке, а центральное учреждение, выше которого уже не было ничего, — Центральное управление государственной безопасности.

Человек, стоявший во главе Центрального управления государственной безопасности, который нацарапал свою подпись в самом конце этой инструкции, позже погиб в Маутхаузене, пав жертвой репрессий за «пособничество врагам империи».

В том же самом фонде того самого архива есть еще множество других интересных документов.

Среди них и фотографии двух французов — в самом деле франты, элегантные, они, как и надлежало, вызвали живой интерес жителей провинциального города.