ЛоГГ. Том 3. Стойкость - [87]

— Отлично, займись этим прямо сейчас. Если не смывать отходы сразу, они могут засорить трубы.

— Я немедленно позабочусь об этом.

Ни тот, кто отдал этот приказ, ни его исполнитель, казалось, вообще не рассматривали Шафта как человека. Их холодность по отношению к тому, кто потерял для них ценность, была поистине замечательной.

— На этом дело закрыто, — сказал Рубинский. — Кстати, завтра ведь годовщина смерти твоей матери? Если хочешь, можешь взять выходной.

Слова правителя прозвучали внезапно, и его молодой помощник улыбнулся уголком рта. Не потому, что хотел это сделать, скорее, это был нервный тик.

— Хорошо! — ответил он. — Приятно знать, что ваше превосходительство проявляет интерес к моей личной жизни.

— Ну, конечно… Ведь ты же моя плоть и кровь.

Кессельринг вздрогнул и после короткой паузы спросил:

— …так вы знали?

— Ты, должно быть, считаешь, что я ужасно с ней обошёлся.

Правитель и его помощник — отец и сын — смотрели друг на друга. Выражения их лиц были слишком сухими, чтобы можно было сказать, что в них есть родительская или сыновняя привязанность.

— Это вас беспокоит?

— Да, всегда беспокоило…

— Что ж, мать будет рада услышать это даже в загробном мире. Я благодарю вас от её имени. Хотя, на самом деле, вам никогда не стоило переживать об этом. Вам нужно было выбрать между дочерью обнищавшего дома, не знающей, где взять еды, и дочерью магната, контролирующего несколько процентов всего богатства Галактики. Я бы сделал то же самое… Да, я бы принял то же решение, что и ваше превосходительство.

Взгляд сына Рубинского стал отсутствующим, но лишь на пару секунд.

— Итак, значит, я смог получить столь важный пост твоего помощника, будучи лишь новичком из аспирантуры, лишь из-за отцовской привязанности?

— Это то, что ты думаешь?

— Это то, что мне бы не хотелось думать. Так как я уверен в своих способностях, я бы предпочёл верить, что именно это вас и привлекло.

Глазами, в которых не было никакого выражения, Рубинский смотрел на сына, сделавшего это уверенное заявление.

— Кажется, внутри ты напоминаешь меня. Хотя внешне похож на мать.

— Большое спасибо.

— Должность правителя Феззана не передаётся по наследству. Если ты хочешь стать моим преемником, тебе нужна не родословная, а способности и доверие людей. Тебе нужно не спешить и развивать и то, и другое.

— Я буду помнить. Всегда.

Руперт Кессельринг поклонился, но его целью, возможно, было скрыть выражение лица. Однако в то же время это движение не позволило ему самому увидеть выражение на лице отца.

Вскоре Кессельринг покинул дом своего отца-правителя.

— Способности и доверие, да? Хмф!

Сын Рубинского посмотрел на огни отцовского поместья и пробормотал безо всякого уважения:

— Вы совершали все преступления, какие только можно придумать, чтобы приобрести эти качества, не так ли, ваше превосходительство? И вы говорите мне не спешить, хотя сами никогда этого не делали. Не слишком-то это последовательно. Не забывайте, я ваш сын.

Рубинский провожал сына, глядя на экране монитора, как тот садится в свой лэндкар и уезжает. Не вызывая слуг, он налил себе полный стакан сухого джина и томатного сока — коктейль под названием «Кровавая Екатерина».

— Руперт так похож на меня…

Другими словами, у него были амбиции и воля, а также полагал, что цель оправдывает средства. Он спокойно подумает, рассчитает всё и кратчайшим путём пойдёт к своей цели. Если для этого нужно будет убрать с пути какие-либо препятствия, он сделает это без колебаний.

Вместо того чтобы позволить столь опасному человеку свободно действовать где-то вдалеке, лучше держать его рядом с собой, где можно было за ним присматривать. Именно поэтому Рубинский назначил его своим помощником.

Возможно, талантом Руперта превосходит отца. И всё же, одним талантом непросто компенсировать двадцатилетнюю разницу в опыте между ними. Чтобы сократить это отставание, Руперту придётся приложить огромное количество усилий. И никто пока не знал, что он получит взамен.

III

Под защитой флотов адмиралов Ройенталя и Миттермайера, флот, отправленный в Изерлонский коридор, вернулся на Один, уменьшившись в боях примерно до семисот кораблей. Главнокомандующий Кемпфф погиб, мобильная крепость Гайесбург и более пятнадцати тысяч кораблей были уничтожены, погибло более миллиона восьмисот тысяч солдат и офицеров… Это было жалкое возвращение.

Военные силы прежней Империи — это другой разговор, но Райнхард и его подчинённые никогда ещё не терпели столь одностороннего поражения. Даже ошибка Биттенфельда при Амритсаре стала лишь небольшой помаркой в безупречной во всех прочих отношения победе. Используя прекрасное тактическое решение, Миттермайер и Ройенталь нанесли мощный ответный удар по врагу, преследовавшему их побеждённых товарищей, но это не могло спасти операцию в целом.

Многие предполагали, что раненная гордость герцога Лоэнграмма обратится в молнию, которая обрушится на голову заместителя командира флота, Нейхардта Мюллера, когда тот приползёт обратно живым.

Прибыв на Один, Мюллер, чья голова всё ещё была обмотана окровавленными бинтами, предстал перед Райнхардом и его адмиралами. Он встал на колено и попросил прощения за свои ошибки: