Лодки уходят в шторм - [117]

Если прибавить к трем этим судам катер "Перебойня", баркас "Кура", шхуну "Святая Нина" и множество рыбачьих парусников, то действительно получалась флотилия, достаточная для похода к берегам Закаспия, и ашурадинцы готовились к нему. Оставаться дольше на острове не имело смысла: на исходе были запасы питьевой воды и продовольствия.

7 августа, услышав нарастающий гул мотора, члены Реввоенсовета, женщины, дети — все высыпали на берег и увидели, что со стороны моря к острову приближается гидросамолет. Он на бреющем полете пронесся над причалами, над домиками и лёг на разворот.

— Разведчик! Стреляй в него, братва! Огонь по нему! — послышались голоса.

Красноармейцы открыли огонь из винтовок, пулеметов и даже револьверов. Пилот сделал еще один круг над островом и лёг на обратный курс. Пролетая над пароходами, он сбросил бомбу, но она не попала в цель, только подняла столб воды.

Гидросамолет скрылся из виду. Спустя некоторое время на горизонте появились дымки, затем выросли силуэты двух военных кораблей. "Орленок" и "Биби-Эйбат" под английским флагом подошли к острову и открыли орудийный огонь…

15

После того как последняя лодка отчалила от острова Сара, утром 26 июля хошевцы ворвались в Ленкорань. Впереди конного отряда на белом коне и в белой чохе красовался сам Хошев. Наконец-то сбылось его тщеславное желание: он захватил Ленкорань, причем без всякого боя! Он вырвал город из рук комиссаров, опередил мусаватские банды — пусть теперь Мамедхан кусает локти!

Горстка красноармейцев под командованием Хасиева и Беккера защищала город до последнего патрона. Когда хошевцы ворвались в город, Хасиев приказал Беккеру с оставшимися бойцами отступить в горы. Но сам не успел вырваться из окружения и попал в плен.

Вслед за конницей в город хлынули толпы вооруженных муганцев. Они заняли все оборонительные рубежи, покинутые красными, опустевшие помещения Ханского дворца, Реввоенсовета, ЧК, гимназии, гарнизонных казарм.

Немного погодя перед Ханским дворцом остановилось ландо с полковником Ильяшевичем. Горожане и муганцы, толпившиеся перед зданием, ликовали и восторженно кричали:

— Батюшка наш! Избавитель наш!

Многие бросались на колени, пытались поцеловать подол его плаща, нечищеные сапоги, наконец подхватили его и на руках внесли в подъезд.

Ильяшевич был растроган до слез и напуган шумной встречей. Нервически подергивая обвисшим усом, он растерянно озирался по сторонам, вздрагивал от прикосновения множества рук.

В гостиной Ильяшевича встретил Хошев.

— Ваше превосходительство, вы свободны! — артистически произнес он, словно желая подчеркнуть, что своим избавлением Ильяшевич обязан ему, — Муганская армия просит вас занять пост командующего и возглавить краевую управу!

Все находившиеся в гостиной зааплодировали.

— Спасибо, господа офицеры, спасибо, — затряс головой Ильяшевич. Он сел в глубокое кресло, провел рукой по письменному столу, будто проверяя, нет ли на нем пыли.

Подошел Могилевский с бумагой и карандашом.

— Ваше превосходительство, надо издать приказ о вашем вступлении на пост.

— Да, да, сейчас…

Но тут в гостиную шумно ворвалась дородная Кузьминишна и с причитаниями бросилась к Ильяшевичу:

— Батюшка ты мой! Жив, слава богу. Уж моя-то душенька как изболелась. Видит бог, ночи не спала, все глаза проплакала. А отощал-то, отощал как, господи милосердный! Небось изголодался на комиссарских-то харчах…

— Ну будет, Кузьминишна, будет, — засмущался Ильяшевич неподдельной радости своей немолодой сожительницы в присутствии лукаво ухмыляющихся офицеров: "Ай да "батюшка"! Седина в бороду — бес в ребро".

А Кузьминишна не унималась:

— Что же ты, батюшка мой, сразу и за дела. Поедем домой, попаришься в баньке, отдохнешь на перине. Уж я тебя попотчую пирогами! И наливочки припасла, твоей любимой…

— А что, господа, разве что в самом деле… — с мольбой посмотрел Ильяшевич на офицеров.

…Хасиева втолкнули в пустую камеру № 10, полутемную, с земляным полом, на первом этаже круглой башни-тюрьмы. Еще недавно здесь содержались офицеры-деникинцы. Часть из них была освобождена, другая — переведена на остров Сару и теперь вышла на волю.

На следующий день из пришибской временной тюрьмы перевели арестованных в Привольном Ломакина, Пономарева, братьев Матвеевых…

В просторной камере становилось все теснее.

О падении Муганской Советской Республики в Баку знали уже от пассажиров "Милютина". А когда пришла весть о занятии Ленкорани беломуганцами, мусаватское правительство спешно назначило в уезд особоуполномоченного, решило ускорить отправку отряда генерала Салимова. Но распоряжению правительства градоначальник Баку Гудков командировал в Ленкоранский уезд сто учащихся школы городовых и пеший резерв полиции: семь обер-офицеров, восемь прапорщиков и четыреста семьдесят пять нижних чипов.

Управление особоуполномоченного Джавадбека Мелик-Еганова и штаб войск расположились в селе Горматук. Между мусаватскими частями и беломуганцами завязались затяжные бои.

Тем временем и мусаватисты и муганцы кинулись за поддержкой к своему "высокому покровителю" генералу Томсону.

Томсон успокоил министра-иредедателя Усуббекова, обещал принять все меры к защите законных прав азербайджанского правительства и бескровному подчинению ему Ленкоранского уезда.