Лодки уходят в шторм - [115]

Свирепые порывы ветра рвали паруса, ломали мачты: высокие стены воды обрушивались на суденышки, замедляя их продвижение и сбивая с верного курса. В первый же день пути шторм разметал лодки по бушующему морю, и они потеряли друг друга из виду. Какие-то рыбницы не выдержали единоборства со стихией и пошли ко дну, другие понесло к закаспийским берегам.

Только "Перебойня" благодаря своей сильной машине упорно продвигалась вперед. Ночью лопнул трос, и парусник, который "Перебойня" вела на буксире, мгновенно исчез в непроглядной мгле. "Перебойня" повернула обратно, светила прожектором, тревожно сигналила, но парусника не было: то ли затонул, то ли ветер подхватил и понес его в сторону. "Перебойня" легла на прежний курс.

На вторые сутки пути" погода неожиданно резко переменилась. Холодный, порывистый ветер разом осекся, волны устало опали, штиль разгладил поверхность сине-зеленой воды. Густой туман, усложнявший видимость, стал быстро таять, оголяя линию горизонта. Облака рассеялись, небо очистилось, засияло солнце, и вдруг, к удивлению и радости пассажиров "Перебойни", высоко в небе перед курсом катера появился величественный розовый снежный конус горной вершины.

— Демавенд! — восторженно произнес Коломийцев.

— Это уже Ашур-Аде? — спросил Наумов, председатель Реввоенсовета Мугани, которому теперь, из-за отъезда командующего Орлова в Баку, поручили временно исполнять его обязанности, хотя три сотни красноармейцев, покинувших Ленкорань, нельзя было назвать войском.

— Что вы! — ответил Коломийцев. — Демавенд — главная вершина хребта Эльбрус. И расположен он в глубине территории Персии. До него миль сто шестьдесят, если не больше.

— А такое впечатление, что рукой подать…

Немного погодя на горизонте показалась земля — пологий берег с песчаными дюнами и зарослями камыша. "Перебойня" подходила к Ашур-Аде.

Хотя принято называть Ашур-Аде островом, в действительности это три острова, разделенные проливами, продолжающие длинную Потемкинскую косу. Они тянутся параллельно юго-восточному берегу Каспия, образуя глубоководный, тихий Астрабадский залив.

Наумов, стоя на носу катера, смотрел в бинокль, а Коломийцев давал пояснения:

— Видите маяк слева? Между ним и восточным берегом проходит фарватер. Иного пути в залив нет. Проливы между островами мелкие — всего двух-трех метров глубины. Суда не пройдут, а на лодках можно. Рейд в заливе просто отличный! Напрочь закрыт от ветров. Теперь посмотрите правее. Это — Большой Ашур-Аде. Бывшая русская военно-морская станция. А еще правее, на косе, разрушенная Потемкинская крепость.

Наумов разглядывал высокие мачты, здание больницы, деревянную церковь, опреснитель, нефтяную баржу, домики рыбаков.

— Это и есть Бендер-Гяз?

— Нет, Бендер-Гяз на противоположном берегу залива. Отсюда не видно. Бендер-Гяз — единственная пристань в заливе. Бывшая русская фактория. Но там уже территория Персии…

Катер вошел в пролив и медленно причалил к острову.

Рыбаки на берегу обступили Коломийцева и его товарищей закидали вопросами: "Кто такие? Откуда? Зачем?"

— С прибытием, Иван Осипович. — Начальник морской станции Кушнаренко радостно пожал руку Коломийцеву, приветствовал других ленкоранцев. — Добрались, значит. А мы волновались.

— Добрались, как видишь. Лучше скажи, что у вас? Какая тут власть?

— А никакая! Маемся сами по себе. Который месяц без жалованья стережем казенное имущество.

"Удивительно! — подумал Коломийцев. — В России идет гражданская война, а они живут, как на необитаемом острове, на этом осколке бывшей империи и, забытые всеми, несут свою никому не нужную вахту".

Тем временем на берегу собрались почти все обитатели острова, всполошенные небывалым событием в сонной жизни их поселка.

— Пойдем-ка потолкуем с народом, — сказал Коломийцев, прихватив красный сверток.

— Товарищи! — обратился он к островитянам. — Я недавно приехал из столицы Советской России — Москвы, где живет и работает вождь мирового пролетариата товарищ Ленин! — Не скрывая правды, Коломийцев рассказал о тяжелом положении в стране, о временных успехах Колчака и Деникина, об Антанте. — Но Рабоче-Крестьянская Красная Армия разобьет их всех! Дела в Астрахани идут хорошо, освобожден Асхабад, теперь очередь за Красноводском. Недалек день, когда Красная Армия и Флот очистят Каспийское море и все ого порты и города от неприятеля. Недалек день, когда корабли Красной флотилии подойдут и к вашим берегам! — вдохновенно продолжал Коломийцев.

— Ура-а-а! — вдруг прокатилось по толпе.

— Пока эти острова остаются частью Советской России, — я говорю "пока", потому что Советское правительство дарит их дружественному народу Персии, — так вот, пока они остаются частью Советской России, мы провозгласим здесь временную Ашурадинскую республику! — Коломийцев развернул красный флаг. — Под этим флагом я пересек Каспийское море. Так пусть он развевается теперь у вас, на самой южной точке Советской России! Ура, товарищи!

И снова "Ура!" прокатилось по площади.

С мачты спустили трехцветный андреевский флаг, подняли красный.

Предложение Коломийцева провозгласить временную Ашурадинскую республику пришлось по душе всем: и бывшим руководителям Муганской республики, и начальнику морской станции Кушнаренко. Конечно, все они понимали, что громкое название "республика" чисто символично. В самом деле, какая это республика, сфера действия которой ограничивается тремя небольшими островами с одним-единственным поселком, бывшей военно-морской станцией и разрушенной крепостью? Но все верно поняли намерение Коломийцева, что он хочет сплотить защитников Советской власти в жизнеспособный коллектив, сохранить его для грядущих сражений, и потому тут же, на площади, в присутствии всех жителей небольшого поселка избрали временный Реввоенсовет под председательством Коломийцева, распределили обязанности между ленкоранцами и ашурадинцами.