Ливонская война. Вильно против Москвы 1558 – 1570 - [87]
Задержки выплат создавали в окружении солдат неблагоприятную атмосферу. Престиж военной службы стремительно падал. Негативные последствия такого положения вещей не заставили себя ждать. Их основным пассивным проявлением стали уход и и даже бегство наемных солдат со службы.
Уже весной 1560 г. литовские наемники, нанятые на полугодовой срок, собирались уйти со службы. Сигизмунд Август в достаточно жесткой форме приказал командующему армией Ю. Зеновичу задержать наемников еще хотя бы на четверть года, боясь полной потери контроля над ситуацией в Ливонии[1028]. Однако это не помогло — роты П. Корсака и К. Тышкевича оставили службу[1029]. В этом происшествии проявилось явное разочарование в условиях наемной службы. Первые же сведения о бегствах наемников относятся к зиме 1562 г.[1030]
Особенно тревожным положение с содержанием наемной армии было в 1565–1566 гг., когда провалился эксперимент со сбором поголовщины. Господарь, обращаясь к сеймикам, акцентировал внимание на отсутствия средств для выплат «заслужоного»: «Вси служебные уставичне великое набеганье чинять на его кролевьскую милость, далей на служьбе зостати и вытрвати не могучи»[1031]. В сентябре 1566 г. власти констатировали, что «люди служебные, не маючи заплаты заслуженного своего, з границ проч розьежчаються»[1032].
Во второй половине 1567 г. благодаря займам и принятым радикальным мерам по сбору серебщины массовый самороспуск рот удалось приостановить. Однако уже в начале 1568 г. обнаружились старые проблемы. Солдаты не верили обещаниям властей выплатить задолженности, заявляя, что покинут службу, если им не будут давать денежного аванса: «Иж товариши жадным обычаем не только чверти, але и годины одное на голые слова приймовать не хочуть»[1033]. Существенная ротация рот отражает реальность этих угроз — многие ротмистры и «товарищи» покидали службу, не выдержав ее тяжелых условий. Г. Ходкевич отметил в мае 1568 г., что «жолнери про незаплату заслуженного своего, теж и о листы наши приповедные ничого не дбаючи, проч розьежчаються»[1034].
Другими негативными последствиями сложного положения с финансово-материальным обеспечением наемных солдат были постоянные правонарушения с их стороны. В поисках продовольствия наемники «путешествовали» по окрестностям. Они не останавливались перед тем, чтобы проявить свою силу и улучшить свое имущественное положение за счет принудительных реквизиций у мирных жителей не только продовольствия, но и разного рода материальных ценностей — от одежды до драгоценных украшений. Такие происшествия сопровождались обычно издевательствами над местным населением.
Емкую характеристику действий наемников в одном из своих писем к Г. Ходкевичу дал польный гетман Р. Сангушко: «Некоторые панове жолнеры, которые давно жолнерскую службу служать водле давное звыклости и налогу своего жолнерского, великие кривды и трудности подданым, яко господарским, так шляхетским чинють, у подводы их беруть и стацей собе на них вымышляюсь и складати кажуть овсы жита, яловицы, бараны, гуси, куры и иные вшелякие живности, чого они на уставе моей у себе не мають, одно поведають, иж перед тым брати им то вольно бывало…»[1035].
Ущерб, наносимый наемниками мирному населению, был настолько значителен, что его можно было сравнить с последствиями действий неприятельской армии[1036]. Власти понимали такое положение вещей, но ничего не могли сделать. Им оставалось только предупреждать население о потенциальной опасности, которую несли с собой наемные солдаты. В конце 1564 г. жители Василишкской державы просили дать им «фолькгу» при отправке продовольствия в пограничные замки, жалуясь на грабежи со стороны военных. В виду имелись, без сомнения, либо наемники, либо солдаты из посполитого рушенья. Земский подскарбий О. Волович в этой связи рекомендовал крестьянам отправляться с продольственными подводами не по отдельности, а большими группами: «Яко бы жолнеры вь нихь по дорозе не отыймовали, видечи ихь вь таковой способности»[1037].
Случаи насилия имели место уже в начале Ливонской войны, когда наемные роты впервые направились на защиту прибалтийского государства. В начале 1560 г. в Вильно получили чрезвычайно негативную информацио о поведении войска по пути в Ливонию: «А тое мешканье ваше на одном местцы и в тягненьи в дорозе жалобы з плачом от подданых до нас доносит; […] маем ведомость, иж вы не яко в паньстве нашом, але яко в неприятельской земли спижовалися»[1038].
В дальнейшем подобные действия наемников не прекратились. В апреле 1563 г. Сигизмунд Август упоминал в своем письме к ротмистрам, что «доходить нась ведомость, ижь обователемь земли тамошнее (т. е. Ливонии) великие кривды, шкоды, мордерьства, обтяжливости и неслыханые сромотные втиски оть людей нашихь служебьныхь деються»[1039]. Однако, несмотря на приказ великого князя прекратить противоправные действия, ничего не изменилось[1040]. Грабежи и насилия были настолько невыносимыми, что в конце войны ливонцы начали угрожать бунтом, «
