Литургические заметки - [2]

 В годы «хрущевских» гонений он активно выступал в защиту Церкви. Только за полгода, с октября 1958 по май 1959 года отпало от Церкви 9 человек, среди них - профессор Ленинградской Духовной Академии Александр Осипов и молодой богослов из Саратовской семинарии Евграф Дулуман. Заявил о своем отходе от Церкви и священник П. Дарманский, с которым отец Сергий учился в Ленинградской духовной семинарии. Он опубликовал в советской прессе статью «Почему я порвал с религией». Отец Сергий счел своим долгом ответить бывшему соученику. Так в Самиздате (отступники получили возможность открыто выступать со своими разоблачениями в советской прессе, тогда как верное Церкви духовенство не имело такой возможности) появилось первое его публичное выступление, обращенное к ренегату Дарманскому. Хотя оно не было подписано, подавляющее число духовенства прекрасно знало автора. В своем письме отец Сергий писал: «...Нельзя научно доказать бытие Божье. Но нельзя научно доказать и обратного. Какая свобода для нашего выбора!» Отвечая на упреки Дарманского в адрес духовенства, отец Сергий глубоко заметил: «...если мы ведем себя недостойно, то это обратным способом показывает глубочайшую жизненность и правду святыни, которая не умирает в душе народа вопреки всему нашему недостоинству. Но я лично знаю и Вы лично знаете многих священников, которых Вы незаслуженно оскорбили этим заявлением» [1]. А в 1968 году отец Сергий выступил с открытым письмом к правозащитнику Павлу Литвинову, предлагая ему поддержку. Он также обратился с письмом к зарубежным священнослужителям, в том числе к профессору Громадке, который возглавлял общественную религиозную организацию — Христианскую мирную конференцию с призывом выступить в защиту заключенного Анатолия Марченко и других советских правозащитников. Отец Сергий считал, что границы Церкви гораздо шире, чем это принято считать и включал в Нее всех «людей доброй воли». В письме к Литвинову он так выразил свое мнение: «Сегодня в России очень многие называют себя атеистами только по недостатку образования».

 Пик его творческой деятельности выпал на начало 70-х годов. В 1973 году в Германии вышла его книга «Почему и я христианин», этим же годом датирована его работа «Общая исповедь», которую мы предлагаем читателям сборника. В этот же период отец Сергий явился инициатором переписки между интеллектуалами Москвы и Ленинграда, позже получившую название «Христианство и атеизм». Отрывки из этого объемного труда публиковались в парижском журнале «Вестник русского христианского студенческого движения». В этом же журнале были опубликованы отрывки из его блистательной книги «Литургические заметки». В 1973 вместе с Анатолием Эммануиловичем Красновым-Левитиным и другими 11-ю советскими интеллигентами он вошел в состав созданной московской группы «Международная амнистия». Так оказалось, что Русская Православная Церковь, которую в те годы все, кому не лень, обвиняли в приспособленчестве и конформизме, была представлена в правозащитном движении священником Желудковым. Его книги до сих пор вызывают споры. Но пока в новой, демократической России опубликована лишь одна — «Почему и я христианин».

 Основное его творческое наследие остается неизданным. Хотя его «Общая исповедь» несет подзаголовок «пособие для священников», это скорее вынужденная конспирация советских времен. В те годы, если во время обыска изымалась самиздатская брошюра и на ней значилось имя автора, его неминуемо вызывали на допрос и даже могли возбудить уголовное дело. Отец Сергий прекрасно понимал это и в этом случае мог спокойно отвечать, что его брошюра адресована только духовенству. Так укрывал свои работы его современник — ученый-химик, христианин-миссионер Николай Пестов.

 Отец Сергий был смелым человеком. Когда мне приходилось навещать его в Пскове, во времена зимнего одиночества, я иногда наблюдал тяжелую борьбу со страхом. Позже я размышлял над словами Апокалипсиса, которые ставят в один ряд трусов с предателями, идолопоклонниками, убийцами и развратниками. (Откр. 21, 8) В синодальном переводе — «боязливых». Малодушие — один из самых распространенных и практически незамечаемых нами грехов. Его даже считают скорее «грешком», нежели серьезным грехом. Общаясь с отцом Сергием, я не мог бы назвать его бесстрашным человеком. Он прекрасно знал, что такое испытание страхами, насколько оно тяжело. Он вынужден был постоянно бороться с ним, но каждый раз побеждал. Для него не было секретом, что за ним постоянно следят. Еще бы — на весь Псков один-единственный диссидент. Мне рассказывали забавный случай, когда работники КГБ лютой зимой приехали проверить своего «подопечного». И были потрясены — температура в доме почти не отличалась от уличной. Печь не топилась, поскольку у него не было денег на дрова. Свою нищенскую пенсию (60 рублей) он раздавал нуждающимся. Отец Сергий, одев на себя все что было можно, продолжал работать. Надо отдать должное чекистам — вечером была прислана машина дров. Одна из его друзей, ленинградский преподаватель отмечала: «Жалость, даже сочувствие, вызывали у него недостойные люди: «Это трагическая душа... Пожалеть его надо». Даже люди выбравшие недостойную профессию — он называл их «драконами» (сотрудники КГБ — С. Б.), были для него не на одно лицо: «Везде есть хорошие люди. За некоторых из них я молюсь. Без них хуже было бы». Хотя не боялся осудить: «Это злой человек». Или: «Это похвальба, пижонство одно» (архив автора). Он внимательно относился к людям, будь то чекисты, которые постоянно следили за каждым его шагом, или работники милиции, которых принуждали проверять его гостей. Слежка за ним осуществлялась за ним и во время его поездок. А он все же почти незаметно умудрился в 1972 году съездить на Западную Украину, на родину арестованного священника Василия Романюка и предоставить академику Андрею Сахарову полную информацию о положении его семьи.