«Литке» идет на Запад! - [24]

*

Савва Иванович умело подбирал людей.

Спиральная лента скользила из-под резца. Серебристая пыль металла тонким слоем покрыла дряхлый токарный станок, скрипящий от движений человека. Гайслер заканчивал обточку новых болтов.

Второй механик был, как говорится, в ударе. Стоять у станка, вгрызаться резцом в бесформенный кусок железа, превращать его в стройную деталь — лучшей работы для себя Гайслер не мог придумать. Он прекрасно знал машины, быстро освоился со сложными механизмами и водоотливными средствами ледореза и принес с собой с берега нужные позарез в арктическом рейсе знания ремонтного мастерового высшей квалификации.

Второй механик был настоящим хозяином машин и, наравне с Пирожковым, знал все их особенности и слабые места.

Расточку он выполнил за самое короткое время. У форштевня еще не были закончены подготовительные работы, когда Гайслер притащил на полубак десять сияющих свежей отшлифовкой болтов и опустил их на шкертике вниз.

Сменяя друг друга, механики и машинисты работали на льдине.

Крутил сверло, налегая всем корпусом на рукоятку третий механик — Желтовский, патриот Арктики, бросивший ответственную работу в Тихоокеанском управлении Морфлота ради того, чтобы участвовать в сквозном походе. Он был настолько влюблен в Заполярье, что даже своего сына назвал Ванкаремом, и утверждал, что чукотско-колымские рейсы никогда не променяет на самое интересное дальнее плавание в чужие широты. С ним соглашались, ибо мало осталось на тесной земле таких первобытно-девственных мест, как Чукотский полуостров, где даже обыкновенная корова именуется поэтично и наивно: «не настоящий олень».

Желтовский не замечал холодного ветра, который рвал полы засаленного ватника и пробирался за ворот рубашки. Он сверлил до тех пор, пока на выпачканном ржавчиной лбу не проступили капельки пота, и только тогда, отскочив в сторону, крикнул:

— Зубило, Егор!

Четвертый механик — Олин, пожилой человек, получивший звание механика после десятков лет работы кочегаром и машинистом, направил зубило на рваную часть коробки.

— Руби, Иодис!

Замерзший от ожидания машинист зачастил ручником. Удары звеняще сыпались на коробку. Нагретые огрызки металла разлетались по льдине, шрапнелью впивались в ее истоптанное множеством ног тело, стучали по листам клетушки форпика. Там возились боцман, плотник и помполит. Они забивали узкие ящики отсеков обломками кирпича и скрепляли их жидким цементом, перемешанным со старыми колосниками. Цемент готовился в трюме и по жолобу, сконструированному мортехникумцем Пономаревым, подавался в форпик. Гидробиолог Богоров, подрывник Рязанкин и заместитель начальника экспедиции Бронштейн сосредоточенно месили лопатами вязкую серую массу.

Савва Иванович, сменив Желтовского, внушительно крякал, зашивая новыми болтами стык бортов. Щель на замке форштевня постепенно уменьшалась. «Литке» принимал свой нормальный вид. Только шляпки болтов и стальной блеск срезанной коробки напоминали о серьезных повреждениях, полученных ледорезом под островами Самуила.

— Красота! — вытирая рукавицами пот, весело говорил старший механик. — И подремонтировали, и пресной водички набрали: и для желудка приятно, и котлам пользительно.

*

Двое суток ударные бригады помполита Щербины и старшего механика Пирожкова латали корпус, месили цемент, вытачивали болты, восстанавливая боеспособность краснознаменного судна.

Когда склепка форштевня и цементировка форпика были закончены, Щербина созвал литкенцев.

Коллектив подводил итоги соревнования за половину похода:

ни одного дисциплинарного взыскания;

ни одного отказа от работы, как бы трудна она ни была.

Кочегары спорили, не желая уступать первенства. Вторая вахта старшины Мазунина всего на три сотых процента отстала от первой вахты старшины Трофимова.

Первенство осталось за первой вахтой — лучшими ударниками сквозного похода: парторгом Трофимовым, предсудкома Дашенковым, кочегарами Бизякиным, Яцышиным, Висторовским, Швецом и Клименко.

Стенгазета «На запад!» отмечала знатных людей ледореза:

капитан Николаев,

штурманы Готский, Сысоев,

помполит Щербина,

механики Пирожков, Гайслер,

радисты Куксин, Романов,

рулевой Пономарев,

машинист Иодис.

Под островами Самуила была проверка качества цементации нашего коллектива после двух месяцев сквозного похода:

«Металл сдал. Замок, скрепляющий форштевень, треснул. Болты расшатались. Но на корабле не сдали люди — они крепче корпуса ледореза».

Проводка

«Ледовый опыт капитана Николаева — шестое чувство, свойственное немногим полярникам».

(Замечание в кают-компании «Литке» после проводки «Партизана Щетинкина».)

Буксируя речной пароход, мы шли проливом Вилькицкого, проверяя правильность решенного сутки назад уравнения с тремя неизвестными.

— Вскроется ли пролив в предполагаемый срок и вскроется ли вообще?

— Какова крепость льда перемычки?

— Удастся ли провести через перемычку суда второй Ленской экспедиции?

Профессор Визе определил день вскрытия пролива Вилькицкого: двадцать седьмое августа. Именно к этому дню синоптик Радвиллович (прозванный моряками более понятно — «ветродуй») ждал перемены ветра, который взломает перемычку и вынесет голубые льды в восточную часть моря Лаптевых. До намеченного срока вскрытия пролива оставалось целых шесть суток, вполне достаточных для того, чтобы вторая Ленская достигла бухты Тикси и приступила к перегрузке продовольствия и машинного оборудования на речные баржи.