Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы - [17]

На основании сказанного В. Л. Ченакал делает вывод: "Если „Письмо о пользе стекла", сочиненное приблизительно через, три года после выхода в свет рассмотренного нами латинского сборника, оказалось написано в форме стихотворного послания, то тут сыграло, может быть, некоторую роль знакомство с опубликованными Удэном поэмами. Можно констатировать, что Ломоносов шел и в этом случае в ногу с самыми передовыми литературными деятелями Западной Европы».

Из слов В. Л. Ченакала можно заключить, что, во-первых, он относит знакомство Ломоносова с «Поучительными поэмами» ко времени до написания «Письма о пользе стекла», во-вторых, видит возможное влияние сборника Удэна только в том, что Ломоносов придал своему произведению форму послания, и, наконец, в-третьих, считает участников рассматриваемой антологии «самыми передовыми литературными деятелями Западной Европы».

Ни с одним из этих положений В. Л. Ченакала нельзя согласиться и вот почему.

Название сборника «Поучительные поэмы» встречается в книжных перечнях Ломоносова действительно дважды: в первый раз во втором архивном списке, который, как было доказано, относится ко времени не ранее конца 1750 г. и не позднее начала 1751 г.; вторично антология Удэна была включена Ломоносовым в первый архивный список, который был составлен не ранее 1760—1761 гг. Иными словами, до этого времени Ломоносов со сборником «Поучительные поэмы» не был знаком и поэтому и включил его в число книг, которые необходимо выписать из-за границы. Особая отметка, о которой упоминает В. Л. Ченакал, находится именно здесь.

Следовательно, ставить «Письмо о пользе стекла» в непосредственную связь с «Поучительными поэмами» нельзя; единственное, что мы безусловно знаем, — это то, что Ломоносову была известна приведенная выше рецензия на антологию, изданную П.-Э. Лемерсье, в «Лейпцигских ученых ведомостях». Мы можем еще предположить, что Ломоносов мог обратить внимание на простое упоминание «Поучительных поэм» в парижском «Journal des Savants» за ноябрь 1749 г., в разделе «Литературные новости» (стр. 400) ; но это сомнительно. Допустить, что Ломоносов знал «Поучительные поэмы» по экземпляру, принадлежавшему кому-либо из его знакомых, было бы неверно: тогда Ломоносов не стал бы включать сборник Удэна в список заказываемых книг.

Далее. Нужно ли было Ломоносову знакомиться с «Поучительными поэмами», чтобы его «Письмо о пользе стекла» «ока-, за лось,.— но словам В. Л. Ченакала, — написано в форме стихотворного послания»? Водь всякий школьник, учившийся в XVIII в. латыни, зпал, что горациевская дидактическая поэма «Об искусстве поэзии», одно из основных произведений при прохождении курса пиитики, имела подзаголовок «Послание к Пизонам». Жанр «дружеского послания» был известен уже в древности, содержание его могло быть самым различным, но самая «адре-соваиность» жанра оставалась неизменной. Ломоносову не нужно было ждать «Поучительных поэм», изданных Лемерсье, чтобы написать строку «Неправо о вещах те думают, Шувалов». Его литературная образованность была достаточно велика, чтобы не нуждаться «и в этом случае», как говорит В. Л. Ченакал, в примере кого-либо из своих современников или ближайших предшественников.

И, наконец, третье. Можно ли называть участников сборника «Поучительные поэмы» «самыми передовыми литературными деятелями Западной Европы» ломоносовского времени, как дё-лает В. Л. Ченакал? Дав им подобную характеристику, автор комментария к «Письму о пользе стекла» "через несколько строк уже называет западноевропейских латинских поэтов «только дилетантами в науке», ограничивающимися «изложением чужих сведений и идей». Еще дальше В. Л. Ченакал утверящает, что «хвала величию научной мысли носит в западной поэзии несколько (?!) отвлеченный характер», в то время как Ломоносов стоял за приложение науки к жизни. Мы не станем входить в рассмотрение противоречий в суждениях В. Л. Ченакала, отметим только, что среди двадцати четырех новолатинских поэтов, произведения которых вошли в состав антологии Удэна, было семнадцать иезуитов, в том числе и составитель сборника — Ф. Удэн.

Дает ли нам это обстоятельство основание соглашаться с мнением В. Л. Ченакала о том, что участники «Поучительных поэм» были «самыми передовыми литературными деятелями Западной Европы» первой половины XVIII в.? Сомневаюсь. Достаточно, по-моему, познакомиться с отрывками из «Оды Жозефу Оливе» («Josepho Oliveto Ode») Удэна, чтобы определить научную позицию составителя сборника и понять принципы отбора литературного материала, применявшиеся им:

«Закрой, наконец, книги! Скажи, зачем ты утомляешь непрестанными занятиями и — жестокий — лишаешь краткого сна всегда упорно устремленные и слишком усталые глаза?.. Пусть возбужденный ум, преданный истине, не надеется, идя по безоблачному небу, один проникнуть в сущность вещей . . . Ведь сам бог набросил на вещи темное облако: он не позволил всем знать все и никогда не обнаружит всего. Многое, о чем мы напрасно хлопочем, само откроется счастливым душам наших потомков; многое из того, что стало известно нам, по знало время наших отцов. Поэтому, если угодно, отбрось свои заботы о таком труде, не думай, что, если ты чего-либо не знаешь, это преступление, которое должно быть искуплено жестокой смертью. Старайся по возможности сном удваивать долгие дни: никогда ты не узнаешь всего того, что должно знать, и оставишь многое, что должно прочесть».