Литературная Газета, 6627 (№ 01-02/2018) - [10]

Иногда такое искусство называют деривативным, уподобляя акциям, отражающим не какие-то реальные ценности, а стоимость ранее выпущенных акций. (Вроде бы сейчас на Уолл-стрит обращается уже десятое поколение деривативов.) Так или иначе, поклонников у Пелевина, судя по тиражам, хватает. Только, к сожалению, перед нами происходит уже не обесценивание акций, а чего-то гораздо более важного, и возврата к подлинным ценностям может уже и вовсе не случиться, как бы мастерски ни была написана книга.

Сопротивление материалу

Сопротивление материалу

Книжный ряд / Библиосфера / Литпрозектор

Казначеев Сергей

Теги: Сергей Буров , Людмила Ладенкова , Александр Введенский: равненье на смерть

Сергей Буров, Людмила Ладенкова. Александр Введенский: равненье на смерть. СПб. Издательский дом «Петрополис» 2017 312 с. ил. 500 экз.

Сразу вынужден признаться: написание этой рецензии потребовало от меня усилий особого рода: очень всё оказалось трудозатратно.

Вроде бы книжка небольшая, и материал знакомый, а как к ней подступиться – непонятно. Творчество и судьба обэриутов достаточно изучены. Написаны десятки, а может, и сотни диссертаций как у нас, так и за рубежом. Казалось бы: чего тут мудрить – садись и пиши. Но сопротивление материала было огромным. В чём тут дело?

Предметом исследования стал сравнительно небольшой текст Александра Введенского «Элегия» (1940). Типичная обэриутская поэзия, немного заумная, немного приколистская. Введенский, Олейников, Хармс, Чармс, Шардам – весело, провокативно, с элементами игры, абсурда и творческой мистификации.

Авторы монографии проводят множественные линии сопоставлений и противопоставлений, по-своему логично и местами даже убедительно. Тут тебе и каббалистика, и восточная философия, и русская классика, и даже Сергей Лемешев. Так что же мешало написать рецензию?

Дело в том, что по ходу знакомства с этими текстами ни на минуту не оставляло чувство, что мне пытаются напрочь заморочить голову или – последовательно водить за нос.

Сколько бы я ни перечитывал «Элегию» Введенского, трактовки и комментарии к ней, меня не оставляло чувство, что стихи эти написаны с той единственной целью, чтобы посмеяться над читателем и исследователями. Кажется, что Александр Введенский написал всё это, что называется, «задней ногой» – не утруждая себя работой над текстом, поиском одного-единственного варианта. Хотя биография его подошла к страшному итогу – «равненью на смерть»...

Данте, Пушкин, Заболоцкий насмерть бились над тем, чтобы добиться совершенства, а тут всё брошено на бумагу как придётся: дескать, я написал, а уж вы разбирайтесь, что у меня получилось. А мне недосуг.

Недавно просмотрел дневники Хармса и был поражён бездуховностью его существования: почти всё крутится вокруг полового вопроса в самом неприглядном его воплощении. Ни божества, ни вдохновенья, а одна низменная плоть. К сожалению, приходится писать эти жёсткие фразы, отсюда и сопротивление не материала, а материалу.

Творчество многообразно: одни пишут иконы, а другие являются в храм в балаклавах и с электрогитарами, чтобы учинить «панк-молебен». Это их право. Но у меня, как читателя и критика, тоже сохраняется право относиться к плодам этого труда по-своему. Вот я так и отношусь: и текст Введенского, и работа его интерпретаторов у меня не вызвали ничего, кроме холодного, космического равнодушия. Хочется читать книги, над которыми нет-нет да и прольётся слеза, заколотится в восторге сердце, содрогнётся потрясённая душа. Здесь этого не состоялось, не сложилось, по крайней мере у меня.

Автор «Элегии» и его исследователи продемонстрировали свои умения: вот, мол, мы и так можем, и так умеем. Хорошо, я готов подтвердить их квалификацию и допускаю, что у такого рода литературы найдётся некоторое количество ценителей, хотя бы в количестве пятисот человек. Лично я в это сообщество не вхожу, значит, их остаётся 499. Но это всё же лучше, чем 666...

Теперь вернёмся к началу. Мне было непросто формулировать этот вердикт, но писать иное означало бы кривить душой, а стало быть, не уважать ни авторов монографии, ни их заигравшегося героя.

Перед рассветом

Перед рассветом

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Теги: Леонид Бежин , Сад Иосифа

Леонид Бежин. Сад Иосифа. В 2 т. М. Книжный Клуб 36.6 2017 1000 экз.

Визуальное впечатление от книги: два увесистых тома, на обложке первого – здание органов госбезопасности на Лубянке, второго – Садовая могила в Иерусалиме. Идеальное сочетание наружного и глубинного, как определяющая роман черта монументальности, читающаяся во всём: во внешней оболочке, проблематике и философии. Последняя встроена в текст на самом искусном уровне: пронизывая всю его ткань от названия до эпилога, она рука об руку с историей ведёт за собой читателя, не перегружая его внимания и органично вплетаясь в действие.

Леонид Бежин ставит перед собой сложнейшую задачу: рассказать о переломном моменте в истории народа, которому суждено было пережить падение великой страны и начать строить на её руинах новую. Временной промежуток романа: весна 1979 – осень 2004-го, в течение этого времени читатель наблюдает за историей трёх поколений, что сближает «Сад Иосифа» с жанром семейной саги. За стремлением описать и осмыслить время прежде всего стоит рассказ о людях и судьбах. Герои романа, будь то члены семей Горшковых и Волковых или прогрессивная молодёжь в лице студентов, называющих себя «капитанами», находятся в постоянном движении, непрерывно встречая на своём пути самых разных персонажей, сквозь тонкую психологическую проработку которых так и сквозит колорит эпохи. Затянутая в секту и наделённая странным даром домработница, мечтающая об эмиграции еврейка, распространители запрещённой литературы, следователи с Малой Лубянки, музейные работники, участники чеченских войн и священнослужители – сменяют друг друга эпохи и режимы, а люди с их радостями и трагедиями остаются, чтобы предчувствовать, верить и ожидать.