Литературная Газета, 6618 (№ 42/2017) - [4]

В Саду всё делалось и делается на частные средства, государственных денег нет. Финансирование работ обеспечено С.А. Васильевым, генеральным директором ГК «Видео-Интернешнл», внуком убиенного на полигоне В.А. Петрова, и пожертвованиями граждан, прежде всего родственников пострадавших.

– Как можно понять, вы взаимодействуете не только с потомками жертв, но и с РПЦ.

– Со всеми, кого это волнует. Считаю их абсолютными соратниками. У нас в России есть объединение «Ассоциация музеев памяти». В неё, кстати, входят и самые обычные люди, которые свои квартиры сделали музеями или разместили экспозицию на первом этаже торгового центра тёщи – это я вам живые примеры привожу. А кто-то разместился в классе сельской школы. Кто-то памятный уголок открыл при церкви. За этим стоят, если говорить казённо и сухо, большая исследовательская работа и популяризация реальных знаний. А на самом деле – за всем этим люди. Считаю их бесценным достоянием страны.

Вот и появилась ассоциация. Поскольку мы в Москве, мы государственный музей, нам реально помогает правительство города, его Департамент культуры, у нас есть определённый статус и возможности, то и мы стараемся. Каждый год проводим встречу членов ассоциации, состоится она и в этом году – с 7 по 10 ноября. Будет практический семинар, обмен информацией и опытом. Вместе мы укладываем недостающие пазлы в общую картину. Она ещё не полная, а хочется, чтобы была прозрачной, очевидной. Чтобы не было спекуляций, пропагандистских лозунгов, упрёков в «очернении». Стараемся между собой всё проговорить, найти общие подходы, а поскольку репрессии охватывали всю территорию СССР, то люди на местах смогут потом трагическую историю полноценно и достойно представить. Исследователей не так много, тем ценнее каждый.

– А сколько сотрудников в самом музее?

– Всего 66 человек. Есть научный отдел, который возглавляет Галина Михайловна Иванова, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН. Она ведущий специалист как раз по теме репрессий. Отдел привлекает специалистов со стороны, они с охотой откликаются. Очень мы им благодарны! Есть отдел, который готовит программы, адресованные публике: лекции, семинары, театральные представления, кинопоказы. Стараемся находить новые формы разговора с людьми. Например, раз в месяц даём в музее кукольный спектакль по роману Чингиза Айтматова «И дольше века длится день».

Это и спектакль, и ожившая выставка. Из экспедиций по «лагерным местам» мы привозим различные экспонаты, некоторые участвуют в спектакле. Дополняют повествование. Посетители ведь чувствуют, когда перед ними не муляж, а реальный лагерный предмет.

– В экспозиции я видел вышивку, сделанную руками одной из заключённых, видел красивую тюбетейку какого-то бедолаги из Средней Азии… Впечатляет! Но когда смотришь в некоторых альбомах фотографии «оттуда», то видишь не только картины непосильного труда и человеческого унижения, но и детали быта, которые чуть ли не умиляют: на стенах бараков картины и фотографии, призывные плакаты… Что система лагерей давала Стране Советов, можно ли ей найти обоснование, как там жилось людям?

– Подобные фотографии, а их немало, были сделаны в пропагандистских целях. Это такое вынужденное самопозиционирование системы: «Труд есть дело чести, доблести и славы».

В воспоминаниях же, например, Шаламова, совсем иная картина. Картина издевательств. Хотя кто-то умирал от голода и холода, а кто-то стремился выступать на концертах, гастролировать по лагерям. Там выдавали другой паёк и не было рабочей нормы. А рабочая норма распределялась среди тех заключённых, которые трудились на общих, тяжелейших работах. Тысячи и тысячи умирали от перенапряжения.

Была такая газета «Перековка». Содержание сводилось к тому, что вот-де из врагов народа мы сделаем друзей народа, «нормальных граждан». Это, если использовать современную терминологию, рекламный ход. Труд-де не убивает, а облагораживает. Фильм «Соловки» был снят с тех же позиций. Но это фантики. Внутри всё другое.

Что касается экономической составляющей, то, да, заключённые валили лес, добывали уголь и золото, строили железные дороги, шло освоение новых территорий. При этом лагерная экономика была убыточна – расходы на содержание лагерей и колоний не покрывались доходами от эксплуатации заключённых, а себестоимость продукции была слишком высока. И опять встаёт вопрос о цели и средствах. Стоило ли всё таких жертв? Почему через унижение? А то и через дурость. Вот «мёртвая дорога» (501–503-я стройка) Салехард – Игарка. Она так и не заработала, не случилось стыковки, хотя оставалось всего несколько километров. На стройке погибли тысячи людей.

Возникает вопрос: можно ли было осваивать другим способом? Кто-то говорит: можно было. Ведь потом вольнонаёмные приезжали и более-менее по-человечески развивали районы Дальнего Востока, Колымы. Кто-то говорит: нет. Только силами заключённых всё и стало возможным.

Вопросы можно плодить, абстрактно рассуждать, а полезнее представить свою семью или себя в таких обстоятельствах.

– Когда БАМ стали снова строить, пробивали тоннели, то находили горы человеческих останков, людей даже не хоронили… Соглашаюсь с вами: цель-то – счастливый человек, а не то, чтобы ценой его жизни что-либо обеспечить, даже если можно иначе.