Литературная Газета, 6494 (№ 03-04/2015) - [40]

В недавно вышедшей книге политолога Алека Эпштейна «Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений» раскрываются малоизвестные факты: равнодушие Ф.Д. Рузвельта и его правительства к страданиям евреев, ведь американцы могли изменить свою имиграционную политику и впустить в страну людей, искавших спасения, но они, и вступив в войну, ничего не сделали для того, чтобы парализовать нацистскую машину уничтожения, например, разбомбить с воздуха железнодорожные пути, по которым эшелоны прибывали в лагеря смерти, одним из которых был комплекс уничтожения Освенцим.

Сохранение памяти о холокосте нужно отнюдь не только евреям. Главный урок этой трагедии универсален: лишь повсеместная защита прав человека, и прежде всего права на жизнь и достоинство, может гарантировать безопасность всем людям, где бы они ни жили. Ни у одной страны нет монополии на «внутренние дела», если эти дела ставят под угрозу жизнь, свободу, достоинство и здоровье тысяч и миллионов людей. В такой ситуации прийти им на помощь не только право, но и обязанность других народов и государств.

Выступая на церемонии, посвящённой годовщине освобождения Освенцима десять лет назад, президент В.В. Путин подчеркнул, что в начале XXI века человечество столкнулось с «новыми нацистами» – международным терроризмом. «Налицо известное родство нацизма и терроризма – то же пренебрежение к человеческой жизни, та же ненависть к инакомыслию и, самое страшное, то же стремление к маниакальной цели. Причём для достижения этих целей террористы, не колеблясь, уничтожают всех, кто не идёт с ними в ногу, кто не соответствует определённым ими критериям. Убеждён, сохранить нашу цивилизацию можно лишь в том случае, если отбросить все второстепенные разногласия и сплотиться против общего врага, как это было в годы Второй мировой войны».

Не санкциями и шантажом, а кооперацией и сотрудничеством только и можно поставить заслон распространению идеологии нетерпимости и насилия. К сожалению, в годы Второй мировой войны это было осознано с огромным опозданием: союзники высадились в Нормандии и открыли второй фронт только в июне 1944 года, спустя почти три года, на протяжении которых Красная армия боролась с нацизмом практически в одиночку. Сегодня такая же сплочённость нужна, невзирая на различия, для противостояния человеконенавистнической идеологии исламского халифата, для обеспечения мира в Донбассе, для того чтобы сохранить режим нераспространения ядерного оружия.

Очевидно, что между Россией и США есть немалые разногласия, но вряд ли сегодня они большие, чем во времена Сталина и Рузвельта. Однако именно тот единственный год советско-американского сотрудничества, последний год войны, позволил освободить Освенцим и Бухенвальд, Майданек и Дахау. Вместе, идя рука об руку, две великие страны могут дать миру куда больше добра, чем бессмысленное противостояние между ними.

Неужели для того, чтобы восторжествовало конструктивное сотрудничество, мир вновь должен стоять перед опасностью нацистской чумы, неужели прошлое так ничему и не научило?..

Сергей ВАЙНШТЕЙН,доктор философских наук, член Экспертного совета Института Европы РАН

Теги: история , Великая Отечественная война

Дочки-матери

Фото: Борис СМИРНОВ

Старики, чувствуя её приближение, молят Бога, чтобы не стать обузой для детей и родственников, или, что уж совсем страшно, не остаться с болями и немощью один на один.

Жила-была старушка. Звали её Анна Трофимовна Осипова. Жила она одна в деревне, которая называлась Усадьба и когда-то была полна людьми и скотиной. Увы, война да социальные бури выдули всех: кто на фронте сгинул, кто помер от ран, малых детей уносили болезни, а больших, которые выросли да оперились, уводила романтика ударных строек да золото офицерских погон, а кого и тюрьма да перемётная сума - уж как кому на роду написано.

Мучимая хворями, немощная, она тем не менее была в здравом рассудке и твёрдой памяти, с утра до вечера в хлопотах. И огородик свой хоть на коленках да выполет. И пол в горнице хоть ползком да помоет. А за водой к ближайшему роднику сходит с палочкой да со старым солдатским котелком, потому как даже пластмассовое ведёрко ей уже было не донести.

Испокон веку жила она в Усадьбе. Замуж тут вышла за справного мужика Фёдора. Пятерых детей ему родила. А когда Фёдор вернулся контуженный и израненный с фронта, встретила его лишь с двумя сыновьями, остальных не уберегла. Двоих покосила корь, третий сгорел от воспаления лёгких. Думала, нарожает ещё, да недолго протянул после фронта Фёдор. Схоронила мужа, отгородив место и для себя. И в последние годы подолгу сидела на заросшем холмике да разговаривала с ним, как с живым. Расскажет, бывало, о своей одинокой старости, поплачет. Скажет, что какие-то недобрые люди украли сохраняемые ещё с довоенных времён писаные иконы, а другой хороший человек, хоть и пьяница, вскопал ей за пол-литра пять небольших грядок, теперь с голоду не помру. Разве хворь одолеет, так пора и мне к тебе, Федя, под бочок, устала я от такой жизни, измаялась...

Только о детях своих нечего было ей сказать своему Фёдору. Помнит, один сын жил с семьёй в Кронштадте, в лучшие годы привозил к матери детей на лето, а потом и внуков. Второй и вовсе сгинул где-то. Давно уже. Живой или тоже в земле упокоился, не знает. Пропал и всё.