Литературная Газета, 6494 (№ 03-04/2015) - [42]

В России интересен, пожалуй, лишь опыт Чувашии. Республика одной из первых в стране стала развивать сеть небольших сельских домов для ветеранов. Сегодня они практически покрывают всю потребность в них. В этих домах решается проблема проживания людей в родных местах с сохранением сложившегося привычного уклада сельского жителя. Кто может, работает на огороде, выращивает и картошку, и фрукты-овощи, и даже кур. Но живут все под одной крышей, коммуной, в сравнительно комфортных условиях, под присмотром семейного доктора, офис которого располагается в том же доме. И старики тут живут на 6–7 лет дольше своих сверстников, которые пожелали коротать свою старость в одиночестве.

Но Чувашия – исключение. Домов для престарелых в России не хватает. И большинство из них таковы, что доверить им своих стариков безнравственно. Поэтому если к пожилым людям старость подкрадывается незаметно, то к их детям внезапно. Вместе с кучей проблем, разрешить которые они не могут.

Мои друзья, всю жизнь прожившие на Камчатке, выйдя на пенсию, переселились на материк – купили домик в небольшом городке на Волге. Не успели толком обжиться, как однажды у ворот их дома остановилась машина. «Брат приехал», – обрадовался Виктор. Люба бросилась накрывать на стол. Но брат не только не сел за стол, а даже во двор не вошёл. Протолкнул в ворота старушку-мать, выгрузил из багажника на обочину пакеты с её нехитрыми пожитками, сел в машину и уехал.

Супруги опешили. Мать много лет назад уехала к младшему сыну. Тогда она была ещё при деньгах и доброй памяти. Помогла сыну купить квартиру, дачу, машину. Предполагалось, что у него и доживёт остаток лет. Но вышло иначе.

Это тоже не редкость, когда сыновний или дочерний долг вытесняют голый расчёт, выгода, нежелание расстаться с удобствами, привычным образом жизни, обременить себя нелёгкой, что говорить, обязанностью. Ведь проблем, повторяю, возникает масса. Тем более, если у человека старческий склероз, болезнь Альцгеймера или Паркинсона. Он может убежать, выпрыгнуть из окна, оставить включённым газ, залить соседей. В Москве доводилось встречать старичков, которые, заблудившись, не помнили своего имени, адреса, просто вышли из дома и растворились в незнакомом мире. Но город руками сердобольных прохожих хоть куда-то их определит. А если бабуля, живущая в небольшом посёлке, убежит в лес? Если в городской квартире выйдет через окно? Или, пока дети на работе, выскочит зимой в ночной рубашке на лестничную площадку, захлопнув за собой дверь?

Таких «если» не перечесть.

Каждый с этими трудностями справляется по-своему. Кто-то делает вид, что никаких стариков у них нет, а если и есть, то у них нет перед ними никаких обязательств. Сбрасывают их со своих плеч на плечи родственников или социальных служб, не забыв при этом перевести на себя их собственность. Кто-то нанимает профессиональных сиделок, что дорого и не каждому по карману. Кто-то сбагривает своих стариков в дома престарелых.

Но большинство из нас безропотно несут свой сыновний или дочерний крест. Они оставляют работу, детей, внуков, потому что уход за престарелыми родителями не предполагает никаких иных занятий. Их жизнь – сплошное служение, им неоткуда ждать помощи и поддержки, и они ощущают себя такими же брошенными, как и одинокие, безродные старики в умирающих деревнях. Их ношу не облегчают ни врачи, ни социальные работники, ни какие другие социальные службы, общественные советы, неправительственные или благотворительные организации.

А потому нам – я имею в виду не только себя и моих камчатских друзей, а всех, кто несёт этот крест, – нельзя поехать в гости, уйти в отпуск, даже заболеть, потому что своих стариков перепоручить на это время некому. В больницы их не берут. Теоретически можно определить туда, где есть психосоматические отделения, но прежде надо договариваться (слово-то какое!) с главным врачом. Каких-либо гостиниц, приютов для таких людей нет. Домашнее животное – собаку или кошку – можно на время отпуска, командировки или вынужденного срочного отъезда пристроить в приют, и за ними будут ухаживать так, как вы пожелаете, согласно оплаченному тарифу.

Собаку можно, а человека нельзя.

Моя двоюродная сестра 10 лет ухаживала за матерью, которая вела уже даже не животный, а, скорее, растительный образ жизни.

– Может, на том свете зачтётся, – горько шутит она.

А у камчадалов бабуля оказалась в той степени старческого безумия, когда уже никого не узнают, не осознают и вообще не отдают отчёта своим поступкам. Развлекалась тем, что рвала на полоски одежду, постельное бельё, оконные шторы. Убегала, её ловили, она опять убегала. Грозилась выпрыгнуть со второго этажа. Бабулю повезли в больницу.

– Деменция, – сказали врачи. – Больше её к нам не возите. И скорую не вызывайте. Медицина здесь бессильна. Мы вам помочь ничем не сможем. Это теперь уже не наши, а ваши проблемы.

– Так что же делать? – ахнули они.

– Что хотите. Закрывайте решётками окна и двери, особо буйных стариков некоторые привязывают к спинкам коек. На ваше усмотрение. Это ваш крест.

С друзьями мы уже не видимся, потому что и они, и мы привязаны к своим старикам. Иногда созваниваемся. Проблемы у нас схожи. Знаем, что помочь нам некому.