Литературная Газета 6334 (№ 30 2011) - [12]

– Так и хочется ответить: «Дальше – тишина», но уж больно пессимистично выходит. Что касается поэтов, то они были и будут всегда («так природа захотела») вне зависимости от того, нужны они или нет. Дело в том, что поэзия – это не чья-то прихоть, это та красота, которая противостоит распаду, жестокости, злу. Поэзия объективна. Самим фактом своего существования она если и не спасает мир, то удерживает его на какой-то грани.

У каждого поколения поэтов свой крест: кого-то ссылали, кто-то воевал, кого-то запрещали. С этим остаётся только смириться.

– Но нельзя же сказать, что государство совсем уж плюнуло на писателей? Вот только что президентскую премию для молодых деятелей культуры получила Мария Маркова из Вологды, отличный поэт, номинированный, кстати, «Литературной газетой»…

– Помню, к нам в студию «Луч» (а я несколько лет посещала эту – чуть не сказала «всемирно» – знаменитую студию) пришла Татьяна Толстая.

Разговор зашёл о сталинских временах, и Татьяна Никитична остроумно заметила, что никакой логики в арестах писателей не было: этого посадили, этого посадили, а этого не посадили. Какой-то рок. Фатум. Мне кажется, то же происходит и с награждениями писателей: этому не дали, этому не дали, а этому дали. Рок. Фатум.

Но за Марию Маркову я искренне рада.

– Процент авторов, готовых говорить неугодные властям вещи, примерно одинаков во все времена. А русская поэзия традиционно была оплотом вольнодумства. Того же Лермонтова за «Смерть поэта» – достаточно безобидное по нынешним меркам стихотворение – отправили в ссылку. В тридцатые годы прошлого века за «неправильные» стихи и высказывания расстреливали. А в наши дни, пожалуйста, борись, возмущайся, ругайся, вряд ли тебе что-то сделают. Но борцов не особенно много…

– Во-первых, у современных поэтов есть другие протестные формы: можно быть публицистом, блогером, участвовать в телепередачах, ходить на митинги. Во-вторых, все попросту устали от политики. А в-третьих… что касается лично меня, то я предпочитаю обращаться прямо к «значительному лицу», в смысле Богу, а не к «секретарям». Пусть даже генеральным.

– А кто мешает видным писателям собраться и выступить в прессе по этому вопросу? Подписать обращение к президенту, правительству, Министерству культуры. Причём писателям, представляющим не один какой-нибудь лагерь или союз, но вообще всем. Вот хотя бы по поводу сокращения часов на преподавание литературы в школе. Однако никаких коллективных выступлений писателей нет. Самое известное писательское обращение к власти – это печально знаменитое «письмо сорока двух» в поддержку Ельцина и с призывом «раздавить гадину» в 93-м году.

– Думаю, не хватает какой-то воли. Все всё понимают, а сделать решительный шаг не могут. Какая-то всеобщая апатия, разобщённость.

У покойного Алексея Дидурова были такие строки:

Это время велит разбежаться

и спасаться всем по одному!

Такова ситуация в обществе в целом и в писательском сообществе в частности, ибо часть не может отличаться от целого.

Но парадокс в том, что спастись по одному не получится: по одному можно только гибнуть.

– А почему бы вам не стать инициатором такого обращения? Вы так чётко всё излагаете, знаете проблематику, вам, как говорится, и карты в руки…

– Я не очень представляю себя в роли матери Отечества. Но, пользуясь случаем, хочу предложить «ЛГ» выступить с протестом против новых образовательных стандартов, в которых литературе отводится статус предмета по выбору. Эти «выборы» могут нам дорого обойтись.

Может, я наивная, старомодная et cetera, но я уверена, что без русской литературы не будет России. Вернуть литературу на то место, которого она по праву заслуживает, вот, как писал один (одна) из моих любимых поэтов, для меня – «главная нужда сегодняшнего дня».

А о своём я уже не заплачу.

Беседу вёл Игорь ПАНИН

ИЗ ПОСЛЕДНИХ СТИХОВ

Инна КАБЫШ

***

Зимой, когда страшно просто взглянуть в окно –

не то что куда-то ехать, хороший мой,

когда по утрам за окном до того темно…

короче, нашей отечественной зимой,

когда я со всеми вместе иду к метро

и в сумке бездонной моей вся война, весь мир,

все слёзы мира, всё зло его, всё добро –

и йогурт, а иногда кефир,

когда я штурмом, как крепость, беру вагон,

где глупо держаться и трудно порой дышать,

где я засыпаю стоя и вижу сон,

где ты не ушёл и где живы отец и мать,

где все до того близки мне – со всех сторон,

что чья-то ушанка мне лезет упорно в рот, –

я вдруг понимаю, что я – это, в общем, он,

прости за пафос, имея в виду народ.

И если меня не грохнули в тридцать пять,

и если я не повесилась в сорок семь,

то надо дальше как-нибудь доживать

не чтоб назло или на радость всем.

А просто – проехали – всё – не вернёшь билет –

и с каждым годом светлее моя печать,

и смысла теперь умирать никакого нет,

поскольку старых, их никому не жаль.

Статья опубликована :

№32-33 (6334) (2011-08-10) 5

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345

Комментарии: 10.08.2011 16:14:59 - Алексей Фёдорович Буряк пишет:

Уточняю свой адрес... [email protected]

10.08.2011 16:11:49 - Алексей Фёдорович Буряк пишет: