Литература. XXI век. К вопросу о стандарте среднего общего образования по литературе - [4]
Недостатки в трактовке произведений
• В учебниках превалирует сухая аналитика, которая часто сводится к перечислению (инвентаризации) художественных особенностей. Иногда содержание комментируется путано и безвыходно лабиринтно. Характерные примеры: комментарии к «Иуде Искариоту», данные в [41], и к «Мастеру и Маргарите», приведенные во всех учебниках.
Приведу контрпример блестящей критики классических произведений – известные лекции В. Набокова[3] (нелюбимого мной писателя и обожаемого мной критика). Надо заметить, что Набоков, истинный эстет, не мучил себя критикой заурядных писателей. По моему мнению, за это ему нужно памятник поставить в Литинституте.
• Учебники не прививают навыков «правильного» чтения, т. е. восприятия того, что написано, а не того, что выбирает читатель, или того, что требует общественное мнение. Ниже в качестве примера предлагается правильно прочитать «Мертвые Души» и «Доктора Живаго» и получить неожиданный результат.
• Слабые в художественном отношении произведения (такое случается) комментируются нейтрально-положительно. У школьника создается представление, что можно сочинять, как бог на душу положит. Это ошибка. Задача школы состоит в обучении строгому мышлению во всех дисциплинах и в литературе тоже.
На недостаток профессионализма в русской литературе указал академик С. Д. Лихачев и объяснил его отсутствием в России философии как таковой. Следствием этого он считал проповеднический пафос писателей, который проявился в смешении жанров.
Вот примеры жанрового винегрета.
«Мертвые души» – тотальная сатира на Россию, + апофеоз ей, + публицистика (после восклицаний «Таков уж русский человек!» следует бесконечное перечисление пороков и пошлостей). А еще «Мертвые души» как бы поэма. Ученик догадывается (а я уверен), что поэма-пасквиль есть лингвистический казус. Он же чистая душа, и если его не задавить авторитетом, не понимает, как можно сочетать унизительную сатиру на всю Россию (кроме Двора) с объяснением в любви к ней и верой в ее исключительное будущее. Может быть, этот ученик вспомнит Ноздрева, который сказал Чичикову, что «подлец, ты подлец, но дай я тебя поцелую». Это есть не что иное, как амикошонство.[4]
«Мастер и Маргарита» социальная сатира (злая), + фантастика (обаятельная чертовщина), + плюс христианское проповедничество (в сомнительной интерпретации автора).
«Доктор Живаго» – художественный вымысел, плюс пошлая публицистика в виде бесконечных идеологических стандартов, плюс стихотворное дополнение.
Вероятно, лучше не изучать слабые в художественном отношении произведения, какие бы яркими и «диссидентскими» они не были. Иначе у школьника образуется «каша» в голове и развивается дурной вкус. «Каша» в конце концов «переварится», а дурной вкус – это надолго.
Образы героев подаются с социально-политических позиций. Это пережиток, оставлен нам в наследство со времен социализма. На мой взгляд, надо делать акцент на человеческие качества (чувство справедливости, честь, великодушие, мужество и т. п.). Это же очевидно. А раз очевидно, согласимся, что князь А. Болконский и комсомолец П. Корчагин – ровня.
1. Объем материала превышает разумный предел в разы.
2. Материал перегружен архаико-сатирической, обличительной и всякого рода «малодушной» литературой, что усугубляет проблему дефицита личности, усиливает пессимизм, эмигрантские настроения среди молодежи и, в конечном счете, ослабляет нацию.
3. Катастрофически не хватает жизнеутверждающих книг с Героями и Идеалами.
4. На выбор произведений и их трактовку отрицательно влияет технократический подход.
5. Невнятно изучается советская литература.
6. Почти нет произведений, посвященных вечным ценностям: любовь, семья, дети, труд, честь, благородство и т. п.
7. Школьников не знакомят с мировой литературой. Они изучают образы Собакевича и Обломова и не слышали про Дон Кихота и Фауста. Школьникам не известна интеллектуальная классика: Бредбери, Гарднер, Голдинг, Ле Гуин, Лем… Как следствие, они отстают от западных сверстников в развитии.
8. В программе нет позитивных футурологических книг (Ефремов, Бредбери…). Существует косвенная связь школьного образования с неверием людей в будущее, а то и ожидающих конца света.
9. Качество учебников посредственно.
Из сказанного следует необходимость введения новой программы.
Подведем итоги – нужен базовый учебник.
Мы знаем еще со школьных времен учебники-долгожители: «Физика» Перышкина, «Химия» Глинки, вузовский учебник «Математический анализ» Фихтенгольца. Материал в них подобран очень тщательно и подан предельно ясно. Они являются базовыми, своеобразной точкой отсчета. Наряду с ними существуют разнообразные учебники, отличающиеся сложностью «в плюс и минус» и акцентами в выборе материала, иногда педагогически необоснованного. А это становится видным при сравнении с образцом. Данный пример убедительно показывает важность базовых учебников во всех дисциплинах. И литература здесь не исключение. По моему мнению, кризис в литературном образовании может быть преодолен, если будет создан базовый учебник. Интуиция подсказывает мне, что в Министерстве образования думают аналогично. Надеюсь, что «Программа-2015» окажется полезной в этом благородном деле.
Книга Михаэля фон Альбрехта появилась из академических лекций и курсов для преподавателей. Тексты, которым она посвящена, относятся к четырем столетиям — от превращения Рима в мировую державу в борьбе с Карфагеном до позднего расцвета под властью Антонинов. Пространственные рамки не менее широки — не столько даже столица, сколько Италия, Галлия, Испания, Африка. Многообразны и жанры: от дидактики через ораторскую прозу и историографию, через записки, философский диалог — к художественному письму и роману.
«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».