Литература с Дмитрием Быковым - [21]
Понятно, что мир не ограничивается только Нарнией, и задача человека – распространить Нарнию на остальной мир. А как поступают с посланцами Нарнии в остальной части мира, мы примерно представляем по Тархистану, их захватывают в плен, ими просто питаются. Помните, там есть такая поваренная книга великана, для которого слаще всего люди. Зло существует, и мы вынуждены сосуществовать с ним. Суть в том, и эту проблему Льюис ставит обостренно: жить в мире без Нарнии гораздо страшнее. Жить в мире, где все кончается со смертью, гораздо страшнее. В конце концов, добро не всегда побеждает, более того, на коротких дистанциях зло гораздо эффективнее. Но победа добра заключается не в том, чтобы всех покорить, и на этом Льюис постоянно настаивает, победа добра заключается в том, чтобы остаться собой и достойно погибнуть, или, во всяком случае, дорого продать свою жизнь. И там об этом все герои только и говорят.
В лучшей сцене «Коня и его мальчика», когда они подбирают близнеца, которого зовут Шаста (впоследствии он доказал свою царственную природу и стал зваться Кор Орландский), когда они его затаскивают во дворец и начинают откармливать, то проводят тайное совещание: как им не отдать Сьюзен в жены ужасному принцу. И тогда они говорят: «Каждый из нас дорого продаст свою жизнь, но мы будем в этом доме все истреблены.» А гном еще при этом говорит, что в доме запрется и его подожгут.
Это, кстати, тоже примечательная мысль. В Англии же тогда многие думали, если самоизолироваться, то, может быть, уцелеем. Но Черчилль сказал: «Нет, не уцелеем. Запереться, изолироваться – значит проиграть. Мы должны участвовать в коалиции».
И вот это ощущение, что жизнь не кончается здесь и что победа может заключаться в героической смерти, а не в численном преобладании, для Льюиса очень важно. И вряд ли вас больше устраивает мир без шкафа, через который можно проскочить в Нарнию. Если у вас нет этой дырки в другой мир, неужели вы можете допустить, что все ограничивается только этим? Что все кончается вот здесь? Неужели у вас никогда в хорошую погоду не возникает чувства, что все это не просто так? Вот на этом чувстве и стоит весь Льюис, на ощущении, что мир – это все-таки чудо, и чудеса, которые происходят в Нарнии – часто очень жестокие чудеса, это совершенно очевидно, – но жить в мире, который просчитывется, гораздо скучнее.
Путь к вере, как он изображен в «Племяннике чародея», тоже не случайно пролегает над пропастями. Помните, там надо было делать огромные шаги, чтобы перепрыгнуть на чердаке расстояние между балками. Путь к вере – он такой же. Точно так же, чтобы поверить говорящему коню и убежать от злого хозяина, нужно в какой-то момент набраться решимости.
В мире Нарнии иногда приходится совершать такие решительные поступки. Помните диалог, когда Шаста бежит с конем, он говорит: «А мы же у них украли, выходит, и тебя, и узлы, и сорок полумесяцев?» А конь предлагает замечательный аргумент: «Ну как же украли? Мы были в плену, и мы это освободили». Будем считать, что и мы были в плену и освободились таким образом. Потому что действие – это высшая добродетель.
Властелин колец
Роман-эпопея Дж. Р. Р. Толкина «Властелин колец»
Во второй половине 30-х годов XX столетия произошел удивительный переворот в мировой истории. Литература отозвалась на это и приступила к массовому производству фэнтези. Сначала Толкин написал «Хоббита». Это случилось в 1937 году. А потом одновременно появилось три романа о том, как в Россию приехала некая метафизическая сила. В романе Леонида Леонова «Пирамида» Москву посетил ангел, ангелоид Дымков. В романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» дьявол – Воланд. А в романе Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч» – джинн. Любопытно, что дьявол и ангел улетели из Москвы, не найдя себе места, а джинн остался, его приняли в пионеры.
Так получилось, что «Хоббит», давший толчок трилогии «Властелин колец», стал самым популярным фэнтезийным текстом на Западе и отразил главный парадокс XX века. Оказалось, что высший литературный жанр – это символизм, что он бессмертен и неубиваем, что человечество очень любит рассказывать о себе сказки. И что не историческая и не реалистическая, а фантастическая и сказочная проза способна одна отразить кошмары и чудеса XX столетия.
Есть еще один забавный парадокс. В середине 50-х годов в советской и английской литературе одновременно появились две сказочные трилогии про коротышек. Одна про невысокликов – «Властелин колец», она всему миру известна. Вторая была любимым чтением советских детей – «Незнайка», «Приключения Незнайки и его друзей», «Незнайка в Солнечном городе», «Незнайка на Луне». Правда, там нет приквела в виде «Хоббита», а почему? Потому что главной в XX веке становится история о том, что великие дела делаются маленькими людьми. Эти маленькие люди выиграли войны, эти маленькие люди вели атаку на старые ценности, сделали революцию, построили свое государство. Они остались невысокликами, но дела, которые они делают, например сбросить кольцо всевластия в раскаленное жерло вулканное, – это великие дела. И об этом рассказывают две трилогии. Это лишний раз доказывает, что
