Листопад - [3]

Костя вытер о ватник руку:

- Я тоже вроде из местной знати. Сын егеря Шевлюгина. Не слыхала про такого?

- Слыхала. Значит, ты охотник?

- Нет, всего лишь тракторист... Случается, правда, и на охоту хожу. Больше на волков. Шалят.

- Вот как!.. - голос Наташи прозвучал с иронией. - Прямо на волков?

- Что тут удивительного? - буркнул нехотя Костя.

- На волков-то не каждый решится, - сказала Наташа.

Костя улыбнулся и покосился на мальчика, который спокойно слушал их разговор.

- Сразу видно, что нездешняя, - продолжал Костя. - У нас тут зверья полно. Один Буян чего стоит! Хочешь, покажу?.. Так что не стрелять их житья не дадут... - И он повернулся к мальчику: - Колька, жми! А то темно будет совсем.

Мальчик накинул пальто.

- Насос можно взять?

- Можно. Для тебя делал.

Когда мальчик выбежал из гаража, Наташа спросила:

- Кто, братишка?

- Так. Дружим... А ты что, из техникума? На практику приехала?

- Я же сказала - Буравлева... Дочь лесничего.

- Вот черт! Запамятовал... Слушай, я сейчас не твою ли у колодца встретил мать?

- Мамы у меня нет, - Наташа подняла на Костю пытливые глаза. - Она у нас умерла.

Наступила неловкая тишина.

- Не помню ее, - первой нарушила молчание Наташа и переменила тему разговора: - Просто я неудачница, что ли? Школу окончила с золотой медалью, а поехать на экзамен в институт не смогла, заболела. А тут вот еще на новое место переехали. Папа и говорит: "Погоди с годок, а там решим". - И заметила: - А мальчик на тебя похож. Как брат.

- Да нет, это сын сосновского председателя. И что ты будешь делать теперь, обдумываться?

- На работу решила пойти, может быть, в лесничество... Возьмут ли?

- Возьмут, если отец захочет, - уверенно сказал Костя. - Просись в бригаду лесорубов Лизы Чекмаревой. Я там за пильщика. Ну и хлысты трелюю. Девчата подобрались одна к одной, - и усмехнулся.

- Сегодня же поговорю с папой, - уже дружески пообещала Наташа.

Костя закрыл наглухо печурку, натянул на плечи ватник. Вместе вышли из гаража... На улице стало совсем темно. Снег лез в глаза. В белесом месиве колыхались вершины сосен. Впереди двое отчаянно барахтались в сугробе.

- Д-думаешь, б-баюсь. Я его х-хотел... - спотыкался пьяный, с хрипотцой голос.

Костя узнал бывшего лесничего Ковригина.

- Н-ничего, з-заставит теб-бя н-на к-коготках х-ходить, раззадоривал другой.

- Тебя проводить? - спросил Костя Наташу.

- Нет-нет, не надо, - и Наташа быстро побежала по дороге.

Из снега метнулась жердистая фигура приятеля Ковригина - Зырянова. Длинными, похожими на плети руками он схватил за плечи Ковригина и толкнул его к Дороге... Грузное тело шмякнулось о твердую наледь.

Наташа испуганно отскочила и, не оглядываясь, пошла к дому.

Ковригин, развалясь поперек дороги, икал:

- Т-ты п-понимаешь, - повернув к Косте голову, скорее шипел, чем говорил он. - Г-говорит, н-на к-коготках! О-он, С-сенька, н-не в-видел его, а г-говорит. Я е-его, шмор-рчка, одним пальцем... Пымашь? Одним пальцем... Х-хотел его...

- Зачем же вы ругаетесь, Степан Степанович?

- А я е-его, Б-буравлева, все же х-хотел...

Ковригин пытался подняться на ноги, но не осилил. Наконец встал на четвереньки. Ветер сбил его на бок, в сугроб. Он залился громким счастливым смехом и, едва переводя дух, хрипел:

- Не-не щ-щекочи! Н-не щ-щекочи ты, п-пожалуйста!..

Костя вздохнул: "Жаль, что не согласилась... Можно было бы проводить. А в ней что-то есть..."

4

Буян вскинул голову, потянул воздух. Ноздри его вдруг раздулись и глаза налились кровью. От болота, где он по вечерам с лосихой кормился мягкими ветками осинок, ударил едкий запах табака и человеческого пота.

Совсем рядом протрубил охотничий рог. Почуяв опасность, лосиха метнулась к хвойной чащобе. Буян настороженно повел ушами, прислушался. Из-за оврага донеслись людские голоса. Перемахнув через можжевельник, он пустился вслед за лосихой, вздымая копытами снежную пыль. Шумно хлопая крыльями, поднялась тетеревиная стая. Испуганная белка, уронив в сугроб шишку, с громким цоканьем вскарабкалась на елку.

Впереди показались изломистые берега реки, и лоси остановились. Бока их поднимались и опускались тяжело, как кузнечные мехи. Лодочки-уши то и дело повертывались, ловя малейший подозрительный шорох.

В лесу стояла сторожкая тишина. С еловых лап срывалась снежная кухта.

Зимний день был на исходе. За хвойный лес скатился оранжевый диск солнца. Из-за Оки подул сухой, колючий ветер и, заметая лосиные следы, погнал поземку.

Лоси, медленно ступая, направились вдоль берега к темнеющему впереди бору.

Из-за ствола старой ели грохнул выстрел.

Буян с маху перескочил снежный завал. И там, в сосняке, нервно вздрагивая, остановился, поджидая отставшую лосиху. Она подошла к нему и доверчиво потерлась лбом о его шею.

Лоси, немного передохнув, вошли в еловую заросль. Здесь было тихо и глухо. Подождав, пока ляжет лосиха, Буян разгреб ногами снег, опустился рядом и, вытянув шею, задремал...

Луна проглядывала сквозь гущину еловых лап. Высвечивала на лбу лосихи белое пятнышко, и серебряные звездочки вспыхивали на широких рогах Буяна.

Кажется, совсем недавно Буян встретил лосиху у опушки березовой рощи. Лес был уже раскрашен в желто-красные тона. Вершины кленов издали походили на алые паруса. У просек румянились гроздья рябины. Огнями полыхали кусты бересклета. Из еловых крепей тянуло тонким ароматом рыжиков и хвои. Все это - прозрачный осенний воздух, терпкие запахи увядающих трав, едва уловимый шорох падающей листвы, пестрота красок - из года в год тревожило и дразнило Буяна. Он, как и его собратья, бродил в поисках подруги по урочищам и, подняв тяжелую горбоносую голову, призывно оглашал окрестности ревом.